1. Всемирный потоп.

Из толковой рукописной Палеи (рассказы из Ветхого Завета) новгородского письма 1477 года.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наше происхождение от колена Иафета. Жизнь древних ариев. Расселение их. Расселение славян. Сказания греков о кентаврах и амазонках. Славяне под Троей. Поход наших предков на Египет и Иерусалим. Смерть Кира. Поход Дария в Южную Россию. Путешествие Геродота в Россию и его описание нашей страны и обычаев. Курганные находки.

ВЯЩЕННОЕ писание повествует нам, что после потопа от трех сыновей Ноя — Сима, Хама и Иафета произошли все народы, обитающие ныне на земле.

Одно из колен племени Иафета поселилось в верховьях рек Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, находящихся ныне в пределах Российской империи — в Туркестанском крае1.

Здесь колено это дало начало как многим племенам Малой Азии, Персии и Индии, так и всем славным и знаменитым народам, населяющим Европу: грекам, римлянам, испанцам, французам, англичанам, немцам, шведам, литовцам и прочим, а также и всем славянским племенам: русским, полякам, болгарам, сербам и всем остальным.

Первоначально все наши древние предки, жившие в верховьях Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, носили название ариев.

Арии на древнем языке, которым они говорили, означало — почтенные, превосходные.

2 Первобытная охота на тура или зубра.

Действительно, арии выделялись из всех остальных обитателей земли того времени как своей силой, ростом, стройностью и красотой, так, особенно, благородством своих душевных свойств.

Несмотря на то, что в те отдаленные времена, за несколько тысячелетий до рождения нашего Спасителя, проповедовавшего любовь к ближнему, всюду господствовала чрезвычайная жесткость нравов, среди ариев, наряду с этой жесткостью нравов, высоко ценились и уважались и те душевные качества, которые и ныне составляют принадлежность всякого человека с благородной душой: храбрость и честность.

Наши древние предки соединялись для жизни в поселения или деревни. Они умели устраивать себе жилища, в которых были двери и печи из камня.

Главное их имущество и богатство, как и ныне у крестьян, составлял домашний скот: коровы, быки, туры, волы, лошади, овцы, свиньи, поросята, козы и даже птица — гуси. При стаде и доме жила собака; но кошка еще не была домашним животным.

Главным занятием ариев было хлебопашество; но в удобных местах они занимались и скотоводством; вместе с тем все они были, конечно, смелыми и отважными охотниками на дикого зверя.

Арии обрабатывали землю ралом, или сохой, сеяли ячмень, овес, полбу; рожь же и пшеница не были им еще известны.

Они умели молоть зерно, печь хлеб и ели мясо вареным; питались также и молоком; употребляли в пищу мед и пили его, как хмельной напиток.

Кроме хлебопашества и скотоводства, арии знали и некоторые ремесла, знали тканье, плетенье, шитье; знали и обделку золота, серебра, меди. Они умели плавать в ладьях с помощью весла.

Прародители наши умели и считать на десятки; но больше ста, то есть десяти десятков, они сосчитать не могли.

Изображение древней охоты.

Высечено на Сидонской мраморной гробнице, в которой, предполагают, был заключен прах Александра Македонского.

Брак был известен ариям, и основанием его считалось единоженство: но, в действительности, арии в течение весьма многих веков не стеснялись иметь по несколько жен.

Всякая семья входила в состав известного рода, члены которого всегда крепко держались один другого; каждый должен был подчиняться всем порядкам, установленным в своем роду, но зато и за всякую обиду, нанесенную посторонним кому-либо из членов рода, за последнего заступался весь род, и родичи обиженного обязаны были мстить не только обидчику, но и всем членам его рода. Этот обычай считался священным и назывался обычаем родовой или кровавой мести. Обычай этот сохранялся у ариев весьма долгое время, и благодаря ему постоянно происходили убийства и раздоры.

Несколько родов, происходящих от одного общего рода, соединялись в племена и имели во главе старшин или князей, которые творили суд и расправу и предводительствовали во время войны.

Воевали между собой арии весьма часто, и воинская доблесть была высоко развита среди наших храбрых и благородных предков.

Сражаясь пешими или конными, в зависимости от местности, они искусно метали копья и стрелы из луков в своих врагов, а сойдясь с ними поближе, смело врубались своими мечами и топорами в ряды неприятеля и бестрепетно встречали смерть, так как верили в загробную жизнь и в награды, которые в ней получают павшие в честном бою храбрецы.

Все наши предки верили также во всемогущего Бога, который у них и назывался тем же словом Бог, и поклонялись светлому небу— Диву, солнцу, заре, огню, ветру и матери-земле.

Так жили славные арии на своей первоначальной родине, в верховьях рек Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи.

По мере того, как увеличивалось население ариев и умножались их роды и племена, происходило и постепенное расселение их с родных мест в разные стороны.

4. Август Кесарь.

Как народ земледельческий, арии при своем расселении подвигались вперед постепенно: прибыв в какую-либо местность, они засевали поля и, только собрав жатву, подвигались дальше вперед, причем, придя на новое место, опять оставались на нем до сбора урожая.

Встречаясь на новых местах с их обитателями, арии, если те не покорялись им добровольно, вступали с ними в жестокие бои, истребляя их совершенно или обращая в своих рабов и данников; при этом впоследствии они постепенно сливались с покоренными туземцами путем браков.

Таким порядком расходились мало-помалу арии с родины, когда нарастало их население.

Некоторые из арийских племен с верховьев Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи проложили себе пути к долинам Инда и других рек, орошающих Индию, и образовали племена, и ныне населяющие эту обширнейшую страну.

Другие спускались к юго-востоку и заселяли пределы знаменитого впоследствии царства Персидского.

Наконец, значительная часть ариев постоянно двигалась к западу и, в конце концов, заселила своими племенами все страны Европы.

Так как грамота была еще неизвестна древнейшим ариям, то каких-либо записей о своих передвижениях они оставить не могли, а потому и нам теперь совершенно невозможно точно определить время, в которое пришел в Европу тот или другой арийский народ. По-видимому, первыми пришли в Европу племена, осевшие в Испании и в Италии; при этом одно из племен, пришедших в Италию, образовало много раньше других крепкое государство—Рим, в котором все жили, подчиняясь уже не родовым обычаям и порядкам, как это было на арийской родине, а общим законам Римского государства; вследствие этого между римлянами не было обычных у ариев родовых распрей; напротив, они были всегда замечательно единодушны во всех столкновениях с соседними племенами и потому без труда одерживали над ними верх; этим путем Рим мало-помалу превратился в сильнейшее государство, которому ко времени Рождества Христова в дни правления Кесаря Августа было подчинено множество народов, в том числе и Иудея — родина нашего Спасителя.

5. Изображения древнего Капитолия (кремля) в городе Риме

После племен, заселивших Испанию и Италию, в Европу прибыли племена, осевшие в Греции, которая особенно привлекала пришельцев своей мягкой природой, множеством островов с удобнейшими местами для причала судов и отличнейшими сообщениями всех частей Греции между собой по прекрасному морю, которое ее омывает. Прибывшие в Грецию народы тоже скоро перешли от жизни родами к устройству государств, но, в противоположность Риму, они не соединились в одно крепкое государство, а образовали множество мелких с большим числом чудеснейших городов; государства эти часто вступали между собой в жестокие распри и тем взаимно ослабляли друг друга, почему все они в конце концов и были покорены Римом. После греков в Европу прибыли предки нынешних обитателей Франции; за ними шли германские племена из которых образовались впоследствии немцы, англичане, голландцы, датчане и шведы; за германцами двинулись литовцы; наконец, за литовцами потянулись на запад и все многочисленные племена славянские, которые считаются ближайшими родственными племенами литовцам и германцам и вместе с тем младшими, но славнейшими племенами всей великой семьи народов, произошедших от древних ариев.

При своем движении с берегов Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи в Европу славянские племена шли, вероятно, двумя главными путями; одна часть их спускалась по берегам Аму-Дарьи к южным берегам Каспийского моря, а затем, обогнув это море с южной же стороны, двигалась по Малой Азии к переправе в Европу через так называемый Фракийский Босфор — узкий пролив у Константинополя, ведущий из Греческого моря в Черное; после же переправы направлялась к северу и к западу.

6. Изображение древнего Акрополя (кремля) греческого города Афины.

Другая часть славянских племен могла идти из мест своей первоначальной родины вниз по течению Сыр-Дарьи, а затем, обогнув Каспийское море с севера, распространяться по славным нашим южно-русским степям и по низовьям наших рек — Дона, Днепра, Буга и Днестра, вплоть до низовьев Дуная, на которых оседали славянские племена, шедшие в Европу по первому пути — через Малую Азию.

Кроме движения по только что указанным двум главным путям, часть славянских племен могла идти в Европу еще и третьим путем: а именно — доходить по течению реки Аму-Дарьи до южного берега Каспийского моря, а затем, повернув к северу и следуя или по западному побережью Каспия, или по восточному берегу Черного моря, переваливать через высокие Кавказские горы и выходить на обширные и плодородные равнины, примыкающие к Кавказским горам с севера, то есть в нынешнюю Кубанскую область.

Заселив низовые и средние течения Дуная, Днестра, Буга, Днепра и Дона, славяне не останавливались в своем движении, а постепенно передвигались дальше.

Часть славян со Среднего Дуная, отделившись от племен, заселяющих ныне Болгарию, Сербию и Черногорию, дошла до берегов Адриатики и дала здесь начало, под именем венетов, знаменитому народу мореходов, прославившемуся своими неустрашимыми плаваниями по южным морям Европы и богатейшей морской торговлей. Эти венеты создали и единственный в мире город Венецию, существующий и поныне, выстроенный на сваях прямо посреди моря, почему улицами в нем служат морские протоки и все передвижения совершаются на лодках.

Другие славянские племена, поднявшись по Дунаю и его верхним притокам, перевалили с них в долины рек, текущих в Балтийское море, и, дойдя до этого моря, прочно сели на его южном побережье от устья реки Лабы до устья реки Вислы и на ближайших островах. Все осевшие здесь славянские племена прославились не меньше венетов как смелые мореходы по северным морям, отважные воины и предприимчивые торговцы. Здесь осели храбрые варги, которые сейчас же вступили в кровопролитные бои с сидевшими западнее их германскими племенами. От варгов, по-видимому, и само Балтийское море получило прозвание Варяжского моря, а впоследствии все обитатели его берегов назывались общим именем— варяги. Затем тут же поселились венды, которые, кроме того что были отважными мореходами, славились еще среди немцев, как и вообще все славяне, большим искусством в обрабатывании земли, почему многие германские племена учились у вендов земледелию; до сих пор еще в иных местностях Средней и Южной Германии глубокие и узкие борозды называются вендскими. От своих же соседей славян переняли немцы и плуг. Тут же на Балтийском море сели также и ругии или руссищ они дали прозвание острову Ругия или Руссия, на котором поселились и приобрели славу знаменитейших воинов и торговцев, а много веков спустя их потомки, надо думать, дали название и всей Русской земле.

Затем на Балтийском же побережье осели и славянские племена— бодричи, лютичи, поморяне и другие.

Часть славян, получивших название ляхов или поляков, заселила берега Вислы, имея восточнее себя по Неману и низовьям Западной Двины близко родственное себе племя литву.

В горах Карпатских и прилегающих к ним осели чехи, моравы и хорваты.

Наконец, восточные славянские племена, расселившиеся на низовьях рек нынешней Южной России—Днестра, Буга и Днепра, также продвигались вверх по этим рекам к северу и востоку и вышли постепенно к верховьям рек, впадающих уже в другие моря, а именно: 1) к верховьям Немана и Западной Двины, текущих в Балтийское море, 2) к верховьям Шелони, Ловати и других рек, впадающих в озеро Ильмень, а оттуда через Ладожское озеро и реку Неву — в Балтийское же море; 3) к верховьям рек, впадающих в Северную Двину и Белое море, и, наконец, 4) к верховьям рек Оки и Волги, которые несут свои воды сперва на восток через середину всей России, а потом, круто повернув на юг, в Каспийское море.

7. Битва греков с кентаврами.

Из «Александрии» — русской рукописи XVII века.

Заняв верховья перечисленных выше рек, которые почти все близко сходятся между собой в местности, называвшейся в старину Волковским лесом, наши предки получили возможность, постепенно подвигаясь по течениям их, расселиться и на всем обширном пространстве нынешней Европейской России.

Вот как последовательно, в течение многих веков, по всей вероятности, расселялись по разным странам Европы славянские племена, пришедшие в нее позже других арийских народов.

8. Бой греков с кентаврами—на обломках греческой вазы половины VI века до Р X Кентавры изображены с такими же бородами, с какими изображали греки и скифов.

При своем движении в Европу славяне должны были, разумеется, встречать на пути как древнейших туземных обитателей тех стран, по которым они двигались, так и ранее пришедших и уже осевших других ариев.

Точных сведений об этих первых встречах, за повсеместным отсутствием в то время грамоты, мы не имеем, но знаем, что у древних греков, которые, как мы видели, пришли раньше славян в Европу, сохранились старинные сказочные предания, что к северу от Греции появились особые чудовища, у которых зад и четыре ноги были конские, а грудь, голова и руки — человечьи. Эти чудовища, называемые греками кентаврами, отличались крайне свирепым нравом, превосходно стреляли из луков и были, благодаря быстрым конским ногам, совершенно неуловимы, причем, по греческим сказаниям, между этими кентаврами и греками происходили когда-то кровопролитнейшие битвы.

В этих сказочных преданиях греков о кентаврах, на первый взгляд совершенно невероятных, есть, однако, большая доля правды.

Жестокие битвы древнейших греков действительно происходили с пришельцами с севера, метко выпускавшими стрелы из своих луков и постоянно появлявшимися перед противниками верхом на быстроногих конях, с которыми они, казалось, составляли одно неразрывное целое.

9. Изображение человека племени Дин-Лунь.

Из Большого Китайского сборника XVI века.

Вид этих конных и неуловимых пришельцев, издали поражавших врагов из своих луков, а затем свирепо нападавших на полном конском скаку, особенно поражал греков, так как греки, поселившись в своей гористой стране, мало пользовались лошадьми, сражались пешими и были плохими наездниками.

10. Китайское изображение арийцев.

Из того же сборника, что и рис 9.

Но, тем не менее, несмотря на весь ужас греков, эти северные пришельцы были не сказочными чудовищами, а настоящими людьми.

Это были, конечно, наши славные предки, славяне, и именно те племена, которые дали начало великому русскому народу. Идя из своей далекой арийской родины по нашим привольным южным степям, они покорили себе во время этого длинного и долгого пути главного тогдашнего обитателя русских степей — дикую лошадь и сделали себе из этого борзого скакуна вернейшего и преданнейшего друга; сроднившись с ним, предки наши стали лучшими в тогдашнем мире наездниками и конными стрелками и наводили ужас на все народы, которые пытались им сопротивляться.

11. Битва греков с амазонками на греческой вазе половины VI века до Р. X.

У древних китайцев тоже существовало сказание, что далеко от них на западе, в обширных степях живет народ Дин-Лунь, обладающий конскими ногами и совершающий все свои передвижения с необычайной быстротой; при этом китайцы, несомненно, причисляли народ Дин-Лунь к арийскому племени, как это ясно видно из сравнения изображений арийцев и человека племени Дин-Лунь на помещаемых здесь древних китайских рисунках.

12. Изображение конной и спешенной амазонки на вазе половины V века до Р. X.

Одновременно со сказочными рассказами о чудовищах-кентаврах древние греки рассказывали также о необыкновенном народе, будто бы состоявшем из одних женщин-воительниц, неустрашимо сражавшихся на быстроногих конях и тоже отличавшихся искусным метанием стрел; греки называли этих храбрых наездниц амазонками. Эти сказочные амазонки были также, надо думать, не кто иные, как наши доблестные прародительницы; они, как верные и преданные жены и дочери, сопровождали своих мужей и отцов в их лихих набегах и принимали участие во всех кровавых боях, отважно сражаясь и бесстрашно умирая рядом с близкими себе людьми.

13. Царица амазонская выступает в поход против греков со своими амазонками.

Из Царственного летописца  2

Таковы были древнейшие сказочные рассказы греков о первом вступлении наших предков славян в жизнь Европы.

14. Великий слепец—песнопевец Гомер.

По древнегреческому изображению.

Следующие за тем весьма краткие, но уже более положительные сведения о наших предках, мы находим в песнях знаменитейшего на весь мир древнегреческого слепца — песнопевца Гомера, который воспел знаменитейшую же осаду греками малоазийского города Трои, находившегося недалеко от Босфора Фракийского. Осада Трои была предпринята за 1200 лет до Рождества Христова за то, что сын троянского царя Парис похитил у одного из греческих царей его жену — прекрасную Елену. Военные действия под Троей продолжались двенадцать лет; в них принимали участие с обеих сторон все известные тогда славнейшие герои и большое количество дружин от различных народов. В числе этих дружин песнопевец Гомер упоминает и доблестную дружину славянского племени — генетов.

15 Герои Троянской войны 1 Агамемнон, 2 Ахиллес, 3 Нестор, 4 Уллис, 5 Диомед, 6 Парис, 7 Менелай.

Редкая резьба по меди с древнегреческих изображений знаменитого русского резчика Н. Уткина.

Перед тем как продолжать наше повествование дальше, необходимо сказать, что, по-видимому, славянами, или еловыми, то есть говорящими, стали называть себя первоначально наши предки сами, обозначая этим именем все племена, говорящие на понятном друг для друга языке; немыми же, или немцами, славяне, в отличие от себя, первоначально называли все те народы, которые со славянами разговаривать вследствие разницы языка не могли. Название «славяне» долгое время употреблялось только исключительно среди славян же; обитатели же других стран называли их самыми различными наименованиями; из этих наименований весьма долго наиболее известным было наименование скифы, так как именем скифов греки, по-видимому, уже с древнейших времен обозначали славянские племена.

Славнейшим героем со стороны греков во время осады Трои был царь Ахиллес. Песнопевец Гомер приписывает ему чудесное происхождение от брака храброго греческого царя Пелея с русалкой, но позднейший греческий летописец Арриан утвердительно говорит, что Ахиллес был чистокровным скифом, родившимся на берегах нынешнего Азовского моря; он был изгнан со своей родины за необузданность нрава и гордость и поселился в Греции, где скоро прославился замечательной храбростью. Признаками скифского происхождения Ахиллеса, по словам Арриана, были его русые волосы, голубые глаза и необычайная ярость в бою, а также и скифский покрой его одежды с застежкой. Таким образом, уже во время осады Трои величайший из греческих героев был по происхождению скиф-славянин, уроженец берегов Азовского моря, родины и нашего доблестного донского казачества.

16. Ахиллес-победитель.

С английского резанного на меди изображения XVIII века, из собрания рисунков бывших польских королей.

Первые письменные сказания греческих писателей о скифах относятся приблизительно ко времени за 800 лет до Рождества Христова. В сказаниях этих повествуется, что воинственные и храбрые скифы, появившись на берегах нынешнего Азовского моря и у устьев Днепра, навели такой страх на прежних обитателей этих мест, носивших название киммериан, что те поспешно совершенно очистили занимаемые ими земли и без сопротивления бежали через Кавказ в Малую Азию.

Сведения эти ясно показывают, что уже с первых времен своего появления в Европе наши предки заявили себя храбрым и воинственным народом, который не замедлил предпринять ряд славных войн и походов

17. Выезд Ахиллеса в Трою « како Ахиллесъ вшедъ во градъ Трою ».

Из Царственного летописца

Особенно прославились скифы своим далеким походом, предпринятым ими с огромным количеством всадников около 630-го года до Рождества Христова, от берегов Днепра и Дона через Кавказские горы, Армению, Персию и Малую Азию вплоть до далекого Египта.

Поход этот продолжался 28 лет и доставил громкую известность его участникам. При своем движении скифы, гарцуя на легких конях и предавая все огню и мечу, наводили такой ужас на встречающиеся на пути народы, что многие из них, не вступая в бой, спешили откупаться богатыми дарами от грозных завоевателей. На своем победоносном пути скифы подчинили себе мидийского царя Киаксара и заставили его платить себе дань; затем они направились к Ассирии, и ассирийскому царю пришлось откупиться от них бесчисленными сокровищами своих дворцов. От Ассирии скифы повернули к западу, к богатым городам Финикии, проникли по морскому берегу в область Филистимскую и направили по ней свое шествие на Египет. Видя это, египетский царь Псамметих вышел им навстречу с богатейшими дарами и упросил их удалиться назад. Тогда скифы повернули опять на север и вторглись в Иудею, где предавали все сожжению и смерти. Они едва не захватили и сам город Иерусалим, чего ежечасно ожидал трепетавший за свою судьбу иудейский народ. Но молодому иудейскому царю Осии, вместе с главным царедворцем, удалось отвратить беду от столицы и с помощью своих сокровищ умолить скифов пощадить священный город.

18. Изображение древнего дворца ассирийских царей в Ниневии.

Рисунок Лейярда.

Живший в это время в Иерусалиме пророк Иеремия предсказал нашествие скифов в следующем грозном пророчестве.

«Объявите в Иудее и разгласите в Иерусалиме и говорите, и трубите трубой по земле; взывайте громко и говорите: Собирайтесь и пойдем в укрепленные города. Выставьте знамя к Сиону, бегите— не останавливайтесь, ибо я привел от севера бедствие и великую гибель...

Смой злое с сердца твоего, Иерусалим, чтобы спастись тебе; доколе будут гнездиться в тебе злочестивые мысли? Ибо уже несется голос от Дана и гибельная весть от горы Ефремовой: объявите народам, известите Иерусалим, что идут из дальней страны осаждающие и криками своими оглашают города Иудеи... От шума всадников и стрелков разбегутся все города; они уйдут в густые леса и влезут на скалы; все города будут оставлены, и не будет в них ни одного жителя...

19. Египет Вид на сфинкс и на пирамиды.

Вот я приведу на вас, дом Израилев,— говорит Господь,— народ издалека, народ славный, народ древний, народ, языка которого ты не знаешь и не будешь понимать, что он говорит. Колчан3 его, как открытый гроб. Все они люди храбрые. И съедят они жатву твою и хлеб твой, съедят сыновей твоих и дочерей твоих, съедят овец твоих и волов твоих, съедят виноград твой и смоквы твои, разрушат мечом укрепленные города твои, на которые ты надеешься...

Так говорит Господь: вот идет народ из страны северной, и народ великий поднимается от краев земли. Держат в руках лук и копье; они жестоки и немилосердны; голос их шумит, как море, и несутся на конях, выстроенные, как один человек, чтобы сразиться с тобой, дочь Сиона. Мы услышали весть о них, и руки у нас опустились, скорбь объяла нас, муки — как женщину в родах. Не выходите в поле и не ходите по дороге, ибо меч неприятельский, ужас со всех сторон.

20. Изображение древнего Иерусалима и Соломонова храма с Елеонской горы.

От Дана слышен храп лошадей его, от громкого ржания жеребцов его дрожит вся земля, и придут и истребят землю и все, что в ней, города и живущих в них».

Так пророчествовал Иеремия о нашествии скифов.

Повернув от Иерусалима к северу, скифы в полном блеске своей славы и нагруженные богатейшей добычей возвращались по покоренным ими странам домой, в свои широкие степи — на Дон и Днепр.

Однако весьма немногие вернулись на родину; большинство же из них совершенно неожиданно для себя погибло благодаря пагубной страсти скифов к вину, чем они отличались еще и в те древнейшие времена и чем, к несчастью, себя губят и их потомки — русский народ.

Зная непомерную жадность скифов к вину и способность напиваться им до полного бесчувствия, мидийский царь Киаксар, которого они покорили и заставили себе платить дань, приготовил для них при возвращении роскошное угощение и множество вина. Скифы перепились им и когда лежали после пиршества мертвецки пьяными, коварному Киаксару не стоило большого труда убить большую часть из них; только немногие ушли домой.

Сто лет спустя после описанного печального происшествия, в 530 году до Рождества Христова, страсть скифов к злополучному употреблению вина опять оказалась для них крайне пагубной.

Дело произошло следующим образом: Кир, царь персидский, один из великих завоевателей древнего мира, покорил себе царства— Мидийское, Ассирийское и все другие племена в Малой Азии; после этого, взяв славный город Вавилон, к великой радости иудеев, находившихся там в плену, которым он разрешил вернуться в Палестину, Кир решил идти на скифов, считавшихся непобедимыми, и направился на те скифские племена, которые жили за рекой Аму-Дарьей, причем предварительно послал царице их Томириссе предложение выйти за него замуж. Умная Томирисса, уже немолодая женщина, поняла, конечно, что это был только предлог, чтобы завладеть ее владениями; поэтому она послала Киру отказ, но приказала ему объявить, что оба они отлично могут царствовать каждый в своей стране и не воевать друг с другом; если же Кир непременно хочет войны, то она на нее согласна и будет ожидать его в своих владениях.

21. Предполагаемый вид Вавилонской башни, по воспроизведению Генри Роулинсона.

Кир, зная неукротимое мужество и воинское искусство скифов и зная вместе с тем их непреодолимую страсть к вину, решил получить над ними успех не в открытом бою, а с помощью хитрости.

Для этого, вторгнувшись в скифскую страну, он собрал в своих войсках всех слабых и плохих воинов, которыми ему не жаль было пожертвовать, и двинул их вперед — в направлении скифов, причем приказал этому передовому отряду по приходе на ночлег приготовить множество всякой пищи и вина и так ожидать появление скифов. Это приказание Кира было в точности исполнено. Вскоре появились перед персидским передовым отрядом скифы под предводительством молодого сына царицы Томириссы. Они напали на этот отряд, без труда разбили его, а затем кинулись на приготовленную пищу и вино и предались необузданному разгулу и пьянству без всяких мер предосторожности. Этим, конечно, воспользовался Кир. Он напал на беспечно бражничавших скифов, перебил громаднейшее их число и, кроме того, забрал великое множество их в плен, в том числе и молодого сына царицы Томириссы. Всего при этом было перебито и взято в плен около 150 тысяч скифов.

22. Голова Кира.

С древнего персидского памятника.

Узнав про это несчастье, Томирисса послала сказать Киру, что она просит его отпустить к ней ее сына, после чего она не будет мстить персам за предательское нападение на ее воинов, если персы удалятся домой. Но Кир и не думал исполнить ее желания; он только разрешил снять оковы с молодого сына царицы; тогда этот последний от стыда и горя, что не оправдал доверия матери и был благодаря своей страсти к вину главной причиной гибели стольких храбрых соотечественников — наложил на себя в отчаянии руки. Узнав про его смерть, Томирисса двинула все свои войска, которых было около трехсот тысяч мужчин и двести тысяч женщин, против персов.

Последовало одно из самых кровопролитнейших сражений, когда-либо происходивших в древние времена. Обе стороны дрались с величайшим упорством и ожесточением, и, наконец, скифы победили. При этом был убит Кир. Когда отыскали его тело, то скифская царица приказала отрубить его голову и бросить ее в кожаный мешок, наполненный человеческой кровью. При этом, обращаясь к голове Кира, она сказала: «Хотя я осталась в живых и одержала большую победу, но не радует она меня; не искала я вражды с тобой, а ты пришел и коварством погубил моего юного сына. Ты всегда жаждал крови, так напейся же ею досыта в этом мешке, кровопийца».

Двадцать лет спустя после этого происшествия, в 510 году до Рождества Христова, один из преемников Кира, Дарий Первый, который, подобно Киру, был также одним из великих завоевателей древнего мира, решил, чтобы наказать скифов за смерть Кира, покорить их страну.

23. Дарий Первый.

Древнеперсидское изображение, высеченное на камне.

Для этого он собрал в Малой Азии огромные полчища, переправил их в Европу через Босфор и двинулся к Дунаю. Здесь был выстроен большой постоянный мост; переведя по нему свои войска и поручив охрану моста союзным грекам, Дарий вступил в пределы нынешней Бессарабской и Херсонской губерний, не сомневаясь в скорой победе над многочисленными, но разрозненными скифскими племенами, тем более что между племенами этими царили раздоры, и даже, несмотря на весть о приближении персов, более дальние племена не соглашались придти на помощь тем, которые ближе всего находились на пути персов. Однако, несмотря на эти несогласия среди скифов, обстоятельства для Дария сложились так, как он менее всего ожидал.

Скифы, при вторжении его войска в пределы их земель, вышли ему навстречу, но затем боя не принимали, а отправив своих детей и лишний скот далеко на север, постоянно отступали от персов к востоку, все время держась от них на один день пути впереди и выжигая при своем отступлении весь подножный корм, так что персы, приходя на ночлег, постоянно терпели крайнюю нужду. Так продолжалось очень долгое время. Скифы отступили за Днепр, потом за Дон, повернули к Волге, а затем, обойдя персидское войско с севера, стали уже отступать на запад, все оставаясь недосягаемыми для ударов Дария.

Так как это продолжалось долго и не предвиделось конца странствованиям, то Дарий послал всадника к одному из скифских царей, отступавшему перед ним, со следующей речью: «Зачем ты, чудак, все убегаешь, хотя можешь выбрать одно из двух: если ты полагаешь, что в силах противостать моему войску, остановись, не блуждай более и сражайся; если же ты чувствуешь себя слабее, то также приостанови свое бегство и ступай для переговоров ко мне, твоему владыке, с землей и водой в руках в знак подданства и покорности».

В ответ на это скифский царь послал передать Дарию: «Вот я каков, перс. Никогда прежде я не убегал из страха ни от кого, не убегаю и от тебя, и теперь я не сделал ничего нового сравнительно с тем, что обыкновенно делаю в мирное время. Почему я не тороплюсь сражаться с тобой, объясню тебе это. У нас нет городов, нет засаженных деревьями полей; нам нечего опасаться, что они будут покорены или опустошены, нечего поэтому и торопиться вступать с вами в бой. Если вам крайне необходимо ускорить сражение, то вот: есть у нас гробницы предков, разыщите их; попробуйте разрушить— тогда узнаете, станем ли мы сражаться с вами из-за этих гробниц или нет. Раньше же мы не сразимся, раз это для нас невыгодно. Вместо земли и воды я пошлю тебе такие дары, какие приличны тебе, а за то, что ты называешь себя моим владыкой, я расплачусь с тобой».

Таков был ответ, сообщенный Дарию, и остальные скифские цари пришли в негодование, узнав, что он заговорил с одним из них о порабощении.

Часть своих скифов, а именно племя храбрых савроматов, они отправили к Дунайскому мосту, чтобы уговорить стерегших его греков уничтожить этот мост, а другие, оставшиеся на месте скифы, решили нападать на персов каждый раз, как только те заняты будут добыванием продовольствия.

Так скифы и поступали, подстерегая, когда персы выходили за сбором корма для людей и лошадей. Персидская конница всегда обращалась в бегство, как только видела двигающуюся на нее скифскую, и поспешно пряталась за свою пехоту. Скифы подскакивали к персидской пехоте, заставляли ее своим появлением приготавливаться к бою, а затем поворачивали назад и быстро исчезали из виду. Подобные нападения скифы производили не только днем, но и по ночам, и, держа постоянно в тревоге персов, сильно обессилили их, чем и поставили Дария в крайне затруднительное положение. Заметив это, скифские цари решили послать ему обещанные дары.

Они послали к нему глашатая с подарками, состоявшими из птицы, мыши, лягушки и пяти стрел. Персы спрашивали посланца о значении подарков, но тот отвечал, что ему приказано только вручить дары и немедленно возвратиться; если же персы догадливы, то они и сами поймут, что означают эти подарки.

После этого персы стали совещаться. По мнению Дария, скифы отдавались ему с землей и водой; заключал он так на том основании, что мышь водится в земле и питается тем же плодом земным, что и человек, лягушка живет в воде, птица наиболее походит на лошадь, а под видом стрел скифы передавали-де свою военную храбрость. Таково было мнение Дария. Но ставший из его приближенных— Гобрия, мнение которого он чрезвычайно уважал, толковал смысл даров совершенно иначе, а именно: «Если вы, персы, не улетите, как птицы в небеса, или, подобно мышам, не скроетесь в землю, или, подобно лягушкам, не ускачете в озера, то не вернетесь назад и падете под ударами этих стрел». Вопрос, как понимать смысл и значение даров, оставался несколько дней нерешенным до следующего случая.

24. Геродот.

Мраморное изваяние.

Как-то раз скифы появились в своем боевом строе перед войсками Дария. Дарий быстро выстроил все свои силы и приготовился вступить в решительный бой. В это время мимо скифов пробежал заяц, и скифы, все страстные охотники, с шумом и гамом бросились его травить, не обращая внимания на находящуюся невдалеке выстроенную и ожидающую боя персидскую армию. Когда в скифских войсках раздались шум и крики, Дарий спросил о причине такой тревоги среди неприятелей и, услышав, что они гоняются за зайцем, обратился к постоянным собеседникам своим со следующим замечанием: «Люди эти смотрят на нас с большим пренебрежением; теперь для меня очевидно, что Гобрия верно истолковал смысл их подарков. Положение дел представляется мне таким же, как и для него, а потому следует хорошенько обдумать, каким образом обеспечить наше отступление».

Персы решили отступить ночью, разведя в своем стане, чтобы обмануть бдительность скифов, большие огни и оставив в нем всех вьючных ослов, которые своим ревом должны были также утверждать скифов в мысли, что персы не трогаются с места. На самом же деле они поспешно уходили к своему мосту на Дунай, бросив на произвол скифов всех своих больных и раненых.

Скифы преследовали персов до самого Дуная и едва-едва не захватили мост. Только с большим трудом удалось персам уйти за

Дунай, окончив так бесславно и неудачно этот поход, который Дарий начинал с большой самоуверенностью.

Подробности о походе Дария Первого в Россию сообщил в своих записках знаменитый грек Геродот.

Геродот родился в 484 году до Рождества Христова от богатых и высокообразованных родителей, которые дали ему отличное воспитание и оставили большие денежные средства; благодаря этим средствам он мог совершать путешествия по всем странам, известным древним грекам, и в 450 году до Рождества Христова посетил нынешнюю Южную Россию; по-видимому, он даже поднялся по Волге до того места, где ныне стоит Саратов. О своих путешествиях Геродот оставил замечательно любопытное сочинение.

Его рассказы о наших предках-скифах дышат необыкновенной простотой и правдой и, вместе с тем, так живо изображают и природу страны, и людей с их нравами, обычаями и делами, что все это в действительности представляется, как будто сам живешь в то время в нашей стране, с нашими прародителями. К сожалению, Геродот не был на нашем севере, а потому рассказывает о нем только с чужих слов — весьма темно и неопределенно; он также кратко и неопределенно говорит и о северных неарииских племенах, с которыми встретились славяне при своем расселении; однако из слов Геродота -видно, что все это были народы финского племени — весь, меря, мурома, мордва, чуваши и другие, остатки которых встречаются и теперь на севере и северо-востоке России.

25. Медная монета, чеканная в Ольвии. На лицевой старо изображено божество, на оборотной—скифская повозка, запряженная парой лошадей. Повозка совершенно сходна с теми, которые и употреблялись на юге России.

Что касается рассказов о юге России, который он посетил, то они очень точны и подробны.

Он рассказывает, что скифы по роду занятий делились на землепашцев и скотоводов. Землепашцы жили оседло по течению рек Днестра и Буга и по западному берегу Днепра до того места, где ныне стоит город Киев. Скифы же — скотоводы жили в степях, расстилающихся по югу России восточнее Днепра — вплоть до реки Донца. Несколько восточнее и севернее скотоводов жило особое скифское племя — царские скифы; они считались самыми знатными и благородными, а еще восточнее, за Доном, жили так называемые савроматы; они были в высшей степени воинственны и ходили всегда на войну со своими женами, которые ловили врагов, ловко накидывая им на полном скаку аркан на шею; у савроматов девушка не могла выйти замуж раньше, чем убьет врага; вследствие воинственности савроматских женщин у греков было поверье, что племя савроматов произошло от браков скифов с амазонками.

Все скифы, как и их предки арии, жили родами и племенами, которые управлялись вождями или царями. Племена эти постоянно между собой враждовали и тем взаимно ослабляли друг друга. «Если бы они,— говорит Геродот, описывая одно скифское племя, сидевшее у Дуная в том месте, где ныне живут болгары,— имели общего повелителя, которому бы повиновались, то, по моему мнению, они были бы самым сильным народом из всех существующих на земле; но у них всегда такие раздоры между собой, что никогда не дойдут они до того, чтобы соединиться всем вместе и избрать одного общего властелина».

26. Вид Керчи на месте расположения древней Пантикапеи.

Скифы, занимавшиеся земледелием, вели уже во времена Геродота обширную торговлю своим хлебом с чужими странами, преимущественно с греками; хлеб доставлялся скифами по течению рек, впадающих в Черное море, в больших ладьях или судах совершенно так же, как и в наши времена. Особенно много шло хлеба по Днепру, который назывался тогда Борисфеном. Геродот описывает Днепр с большой любовью и говорит, что после Дуная это величайшая из рек; воды ее изобилуют всякого рода рыбой, а по берегам превосходные посевы и луга.

Для покупки хлеба у скифов и вообще для всяких торговых оборотов греки имели в то время по северному побережью Черного моря ряд славных городов: Ольвию на Нижнем Буге близ соединения его с Днепром, верстах в сорока южнее нынешнего Николаева; Херсонес, или Корсун, на южном берегу Крыма, рядом с нынешним Севастополем; Пантикапею — в проливе из Азовского моря в Черное, где теперь стоит Керчь, и Танаис — у устьев Дона, где в настоящее время расположен известный своей хлебной же торговлей Ростов-на-Дону. Из перечисленных городов особенно славились Ольвия и Пантикапея. В Пантикапее греки образовали даже одно время особое царство Воспорское, по имени пролива из Азовского моря в Черное, который прозывался Воспором Киммерийским.

Развалины этих славных древних греческих городов на нашем Черноморском побережье существуют и поныне, и русские ученые произвели в них уже много подробных раскопок; благодаря раскопкам этим найдены остатки старых домов, площадей, целые кладбища с гробницами, монеты всякого рода и разных времен, домашняя утварь, кости животных, оружие, а также мраморные и медные доски с сохранившимися надписями; по всем этим предметам можно весьма ясно представить себе жизнь, которую вели в этих городах греки и посещавшие их для торга скифы.

Кроме хлеба, в означенных городах велась также оживленная торговля и другими произведениями скифской земли: мехами, рыбой, воском, медом, лошадьми, а также рабами и рабынями, в которых обращались все взятые в плен неприятели; в большом спросе был и янтарь, ценившийся в Греции на вес золота; он добывался на Балтийском побережье близ устьев Вислы и попадал оттуда в черноморские города длинными речными путями и волоками; наконец, тут же шла бойкая торговля золотом и разными самоцветными камнями с Урала, для торговли которыми и пушным товаром из тогда совершенно дикого Пермского края и Сибири те же предприимчивые греки устроили на берегу Волги, несколько ниже нынешнего Саратова, также торговый город — Гелон.

Скифы, в свою очередь, покупали у греков: тонкие ткани для своих одежд, превосходное греческое вино, перец, грецкие орехи и разные пряности; расписную посуду, богато оправленное оружие, а также драгоценные сосуды и различные украшения из золота и серебра, зачастую дорогой работы лучших греческих мастеров, как для себя и своих жен, так и для обделывания конских уборов всегда дорогих их сердцу скифских лошадей.

Наиболее воинственными были кочевые скифы, жившие в широких степях у низовья Днепра и Дона, а также савроматы, жившие восточнее Дона. В двух местах близ устьев этих рек, а именно: в лесистой местности по восточному берегу Днепра, в так называемом Олешье, где ныне расположен среди плавней и зарослей город Олешье, и по низовьям Дона — всегда собирались ватаги молодых и жаждущих воинских приключений скифов; они постоянно производили или на быстрых ладьях, или на резвых конях воинственные набеги на соседние племена. Эти скифские гнезда в низовьях Днепра и Дона, куда собиралась вся их беспокойная вольница, и были древнейшей родиной нашего славного казачества — запорожцев и донцев.

«Я не знаю,— говорит Геродот про этих степных удальцов кочевников,— людей более мудрых, чем скифы. Так как кто же из других народов придумал то, что они: они изобрели складные шатры, которые быстро складывают на повозки, когда хотят избежать боя с противником, и таким образом уходят от него со всеми домочадцами и имуществом, так что, если не захотят, никогда не будут настигнуты врагом. Наоборот, если они хотят кого-нибудь принудить к бою, то никто не может уйти от скифов благодаря их быстроногим коням и необыкновенно меткой стрельбе из луков!

27. Медная монета Пантикапеи с головой быка, колесом и палицей.

Военные обычаи скифов,— рассказывает далее Геродот,— были таковы: молодой скиф первый раз, как убьет врага, должен обязательно напиться его крови, а головы всех врагов, убитых в сражении, относятся к царю, потому что только те скифы получают свою долю при дележе неприятельской добычи, которые представили неприятельскую голову, причем доля эта увеличивается в зависимости от числа принесенных голов. С неприятельской головы скифы снимали кожу следующим образом: вокруг головы около ушей делается надрез; потом голова берется в руки и вытряхивается из кожи; затем с кожи соскабливается бычачьим ребром мясо, и она выминается в руках и делается совершенно мягкой; после этого она употребляется как утиральник, и скиф привешивает ее к уздечке той лошади, на которой ездит сам, и гордится этим. Тот, кто владеет наибольшим числом таких утиральников из кож с неприятельских голов, почитается доблестнейшим человеком. Многие скифы приготовляли себе из неприятельских человеческих кож плащи, в которые и одевались; для этого кожи сшивались вместе, как козьи шкурки. Многие скифы снимают также кожу с правых рук убитых врагов и приготовляют из этих кож колчаны для своих стрел. Человеческая кожа,— примечает Геродот,— действительно толста и блестяща; блеском и белизной она превосходит почти все другие кожи. Наконец, многие скифы снимают кожу со всего трупа убитого врага, натягивают ее на палки и возят с собой на лошадях.

С головами врагов, не всех, впрочем, но ненавистнейших, скифы обращаются так: они отпиливают ту часть головы, что повыше бровей, и потом очищают череп изнутри; если скиф — человек бедный, он обтягивает череп снаружи сырой бычачьей кожей и в таком виде пользуется им; если же он богат, то, обтянувши кожей, покрывает череп внутри золотом и употребляет его вместо чаши. Поступают так скифы и с теми родственниками, с которыми входят в распрю, если царь, разобрав дело, выдаст их им головой. Когда приходят в гости лица, которым скиф хочет оказать особое внимание, то он выставляет черепа и подробно рассказывает, кому из его врагов или родственников они принадлежали, по каким поводам возникла вражда и каким образом он вышел из распри победителем.

Один раз в году каждый начальник в своем околотке приготовляет чашу вина, из которой пьют лишь те скифы, которые умертвили врагов; те же из них, за которыми нет таких подвигов, не вкушают этого вина и как обесчещенные садятся в стороне; это самый тяжкий позор для них. Напротив, если кто из скифов убил очень много врагов, тот получает две чаши и пьет вино из обеих разом.

Божества у скифов были те же самые, что и на далекой арийской родине; прибавился только бог войны Арей. Ему одному приносились человеческие жертвы—взятые в плен на войне неприятели; другим же богам в жертву приносились только животные. В честь Арея в каждом скифском племени воздвигали огромный холм из сухого хвороста, на котором водружался большой старинный железный меч.

Этому-то мечу ежегодно,— рассказывает Геродот,— приносится в жертву рогатый скот и лошади, а сверх того совершается еще и следующее: в честь его умерщвляется каждый сотый мужчина из всего числа взятых в плен врагов и умерщвляется не так, как скот, но иным образом: сделавши предварительно возлияние вином на головы людей, их режут над особым сосудом; потом кровь убитых относят на холм из хвороста и льют ее на меч. Только кровь относится наверх; внизу у холма всем убитым людям отсекают правые плечи вместе с руками и бросают в воздух; покончив с принесением в жертву остальных животных, удаляются. Руки оставляют там, где упали, а трупы лежат отдельно.

Похороны скифских царей и вождей происходили,— рассказывает Геродот,— таким образом: после смерти тотчас же выкапывается большая четырехугольная могила, по изготовлении ее принимаются за покойника и покрывают его тело воском, предварительно разрезав ему живот, который вычищают и наполняют шафраном, толченым ладаном, семенами сельдерея и аниса, а потом сшивают и везут в соседнее село или деревню. По прибытии тела жители в знак печали отрезают себе кончик уха, обстригают в круг волосы на голове, делают на своих руках нарезки, распарывают кожу на лбу и на носу, а левую руку прокалывают стрелами. Отсюда перевозят труп в другое подвластное село, причем жители первого селения сопровождают покойника. Объехав таким образом все поселки, над которыми царь владычествовал, тело предается погребению в особой местности, где находятся царские усыпальницы. Здесь трупы хоронят в заранее вырытой могиле, на подстилке из листьев, по обеим сторонам трупа вбивают колья, сверху кладут брусья и все покрывают ивовыми прутьями. В остальной обширной части могилы хоронят одну из наложниц покойного, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, приближенного слугу, вестовщика, наконец, лошадей, первенцов всякого другого скота и золотые чаши; серебра и меди скифские вожди не употребляют. После этого все присутствующие устраивают большую земляную насыпь, прилагая особенное старание к тому, чтобы она вышла как можно больше.

28. На могиле скифского вождя.

Картина художника Кандаурова.

По прошествии года скифы возвращаются на могилу и совершают следующее: из оставшихся слуг выбирают пятьдесят самых лучших, которые были особенно угодны покойнику; все эти отроки — слуги, природные скифы, так как царям чужеземные рабы не служат; выбирают также и пятьдесят наилучших лошадей; затем удавливают как слуг, так и коней, вынимают из них внутренности, вычищают брюхо и, наполнив его отрубями, зашивают. Потом укрепляют на двух столбах половину колеса так, чтобы обод был обращен вниз и несколько наискось; против него совершенно так же располагают на двух столбах другую половину колеса. Заготовив вокруг могилы большое количество таких станков, вбивают после этого в удавленных и набитых отрубями лошадей по толстому колу вдоль хребта, доходящему до самой шеи, и в таком виде их поднимают на обода от колес, причем на передних полукругах помещаются плечи лошадей, а на задних держатся туловища у самых бедер, так что обе пары ног свешиваются вниз, не доставая до земли; наконец накидывают на лошадей уздечки и удила, тянут их вперед и прикрепляют к колышкам. Удавленных же отроков сажают по одному верхом на коней следующим образом: в труп каждого юноши забивается вдоль спинного хребта прямой кол, доходящий до шеи; нижний выступающий конец его вбивается в пробуравленную дыру другого кола, того, что проходит через лошадь; поставив таких всадников вокруг могилы, скифы расходятся. Так хоронят они своих вождей».

29. Вид одного из курганов близ Керчи.

Рассказы Геродота об этих похоронных обрядах скифов, несмотря на их необычность для нашего времени, совершенно справедливы и подтверждаются постоянно раскопкой курганов, в большом количестве разбросанных по югу России. Особенно много этих курганов по Днепру — близ порогов, в нынешней Екатеринославской губернии.

Курганы встречаются различной величины и вида и носят в народе различные названия, очень метко их изображающие. Так, одни называются острыми могилами, потому что имеют вершину, закругленную остро; другие — широкими могилами, по значительной отлогости своих боков; иные рябыми, когда ссыпаны две или три могилы рядом в одну, получившую от этого неправильный, продолговатый вид; если же могила насыпана продольно и правильно, как бы валом, то ей дают название долгой могилы. Два кургана одинаковой величины, стоящие рядом, называются близнецами.

Из всех степных курганов особенно замечательны могилы толстые. Этим именем народ обозначает курганы, которые, кроме значительной величины, имеют и особый вид, резко отличающий их от всех остальных. Это могилы с очень крутыми боками, которые, при обширности насыпи, действительно придают ей вид толстоты. Крутизна боков у толстых могил, как оказалось при расследовании, поддерживается окладом, сложенным на подошве кургана из больших нетесаных камней, которые были добываемы в речках и балках, удаленных иногда на значительное расстояние от насыпи.

Степные могилы малой и средней величины обыкновенно не заключают в себе богатых или особенно важных гробниц, но среди толстых могил найдены богатые царские погребения. Хотя почти все исследованные до сих пор учеными могилы были уже в неизвестные времена осматриваемы и разграблены неведомыми нам хищниками, однако в некоторых из них сохранилось достаточно всякого рода предметов, чтобы судить об условиях жизни тех лиц, которые в них погребены. Иные из могил относятся к очень отдаленным временам, еще до прибытия славян из своей арийской родины. Многие могилы, наоборот, были насыпаны значительно позднее, чем жили скифы, описанные Геродотом, но, тем не менее, встречаются большие курганы и погребения, устроенные именно так, как описывает их Геродот. При разрытии этих курганов находились кости главных лиц, в них похороненных, в истлевших одеждах, с положенным рядом оружием, а в головах с сосудами для пищи; иногда находятся тут же золотые и серебряные украшения, которые носил покойный; обыкновенно рядом с ним имеется женский труп удушенной наложницы, также в истлевшей одежде и часто с золотыми кольцами, браслетами и другими украшениями на руках; далее обнаруживаются мертвецы убитых вместе слуг и лошадей, сосуды разного рода, конская сбруя, запонки и различные бусы, бляшки, топоры, стрелы, луки, колчаны, наконечники копий, различные монеты — золотые, серебряные, медные, и прочее. Все вещи при раскопках тут же подробно описываются, причем указывается, где и когда каждая найдена, затем разбитые сосуды при возможности тщательно склеиваются, и все отправляется в особые хранилища, из которых главное находится в городе С.-Петербурге, рядом с Зимним дворцом, в Императорском Эрмитаже.

Предметы, найденные в скифских могилах, позволяют с большими подробностями восстановить картину нравов тех лиц, что в них похоронены. Особенно интересны различного рода сосуды и металлические вещи, на которых изображены рисунки из жизни самих скифов. Рисунки эти большей частью сделаны по заказу скифов превосходными греческими мастерами и обыкновенно поражают своей тонкой работой, но встречаются и изделия с рисунками погрубее.

Ниже приводятся изображения некоторых найденных в могилах вещей с рисунками на них.

30. Сосуд, найденный близ Керчи в так называемом Кулобском кургане, и развернутые изображения, помещенные на сосуде.

На рис. 30 изображен сосуд, найденный близ Керчи, в гробнице одной скифской царицы; сосуд этот сплавлен из смеси золота и серебра (на четыре части золота — одна серебра); имеющиеся на нем изображения представлены развернутыми на том же рис. 30; они весьма любопытны. На крайней левой стороне мы видим скифского царя или вождя с повязкой на голове; сидя на кочке, он внимательно слушает своего лазутчика, стоявшего перед ним на коленях, в руках у обоих копья, у вождя за левым боком виден лук, у лазутчика— кожаный щит, рядом с лазутчиком стоит на одном колене скиф и с усилием натягивает тетиву на лук, правее этого скифа изображены двое, из которых один ощупывает больную или раненую челюсть у другого; а еще правее — тоже раненый, которому товарищ перевязывает ногу. Видно, что все скифы на этом рисунке одеты в кожаные шаровары, ременные пояса покрыты металлическим прибором, а сапоги мягкие, без подборов, как нужно для людей, которые всю жизнь проводят верхом на коне. Кроме того, все скифы имеют длинные волосы и большие бороды, как и теперь носят многие русские крестьяне. Совершенно с такими же бородами изображены скифы и на серебряном сосуде, найденном в 1910 году в Воронежской губернии (рис. 31).

31 Сосуд, найденный в 1910 году в Воронежской губернии.

Рис. 32 изображает великолепный серебряный сосуд, лучший из всех найденных до сих пор при раскопках курганов.

32. Сосуд, найденный И. Е. Забелиным в Чертомльщком кургане.

Вышина его ровно аршин. Найден он в 1863 году знаменитым собирателем и знатоком русских древностей Иваном Егоровичем Забелиным, в толстой могиле, в так называемом Чертомльщком кургане, находящемся в Екатеринославской губернии, в 20 верстах от местечка Никополя.

Курган этот заключает в себе скифское царское погребение; хотя оно и было разграблено неизвестными хищниками, но видно, что их застиг обвал, причем найден засыпанным костяк одного погибшего при этом обвале грабителя; поэтому они не успели унести с собой многих вещей, и в кургане осталось еще весьма большое количество любопытнейших предметов, из которых изображенный на прилагаемом рисунке сосуд считается самым ценным и замечательным.

Помимо того, что вся отделка его чрезвычайно искусна, особое внимание обращает на себя ряд выпуклых вызолоченных лошадей по верхнему ободу. Обод этот представлен в развернутом виде на рис. 33.

33. Развернутое изображение обода сосуда, найденного И. Е. Забелиным.

Вверху — передний отдел, внизу — задний.

Нет сомнения, что на нем изображено самое существенное и важное дело из скифского быта, именно — покорение дикого коня. Изображение расположено вокруг всего обода и составляет два равных отдела — передний и задний. Посередине задней части представлены две лошади еще на степной дикой свободе; они пасутся в степи; по сторонам их показано, как их ловят арканами скифы (арканами на сосуде служили серебряные нити, сохранившиеся у каждого скифа в сжатом кулаке); вид этих скифов и лошадей показывает сопротивление друг другу: лошади стремятся вырваться, скифы употребляют все силы, чтобы их удержать. На передней части обода в самой середине изображено, как трое скифов валят дикого, еще необузданного коня на землю, чтобы потом взнуздать его; скиф, стоящий позади, тоже помогает им и тянет к себе коня; слева от этого коня изображен другой конь, уже взнузданный, которого скиф треножит, притягивая левую переднюю ногу через плечо коня к правому поводу узды с целью оставить его в этом трудном положении, чтобы он сам собой привык слушаться узды. С правой стороны от среднего коня изображен человек, снимающий со своего плеча кафтан, а еще правее его — опять конь, но уже прирученный, взнузданный и оседланный, которому его хозяин треножит передние ноги для отдыха.

34. Золотая бляха с изображением двух братающихся скифов.

Рис. 34 изображает золотую бляху, найденную в одном из курганов; на этой бляхе мы видим двух тесно обнявшихся скифов, пьющих вместе вино из одного рога; скифы всегда пили таким образом вино, к которому примешивали небольшое количество собственной крови из надрезов на теле, когда заключали между собой братан ства или братские союзы.

35. Золотая бляха с изображением охоты на зайца.

На рис. 35 изображена тоже золотая бляха, найденная вместе с предыдущей; на ней выбит конный скиф, охотящийся с дротиком за зайцем, притаившимся у передних ног его лошади.

36. Изображение концов золотой гривны, найденной близ Керчи.

37. Концы гривны, изображенной на рис. 36, в сильно увеличенном виде.

Наконец, рис. 36 и 37 изображают концы золотой гривны, или шейного украшения в виде обруча. Эти гривны были в большом ходу у наших предков, и каждый старался носить такую гривну на шее. Гривны делались из нескольких перевитых между собой проволок, в зависимости от состояния — золотых или серебряных; при этом концы их имели всегда какие-либо украшения; на приведенных рисунках изображены части гривны с двумя конными скифами на своих обоих концах. Скифы эти поразительно схожи с русскими крестьянами.

Из рассмотрения приведенных рисунков предметов, найденных в наших курганах, мы видим, что Геродот замечательно правдиво описывал скифские нравы и обычаи.

В этих нравах и обычаях нас, конечно, больше всего поражает необыкновенная кровожадность и жестокость наших древних предков. Сдирание кожи с трупов врагов, обделка черепов родственников, с которыми поссорились, в чаши для вина, наконец, удушение стольких преданных слуг на могиле вождей,— все это не может не поражать нас.

Но надо всегда помнить время, в которое жили наши предки, надо помнить, что это было за несколько столетий до рождения

Иисуса Христа, который явился именно чтобы спасти этот жестокий языческий мир, погрязший в потоках крови, и просветить его своей проповедью любви к ближнему.

В описываемое же время никто о возможности подобной любви к ближнему даже и не подозревал; к тому же, если прародители наши и были жестоки к своим врагам, то только потому, что они знали, что и с ними в случае беды эти враги поступят точно так же, если еще не хуже. Надо не забывать, что все войны велись тогда с беспощадной жестокостью.

38. Изображение древнего римского дворца времен императоров в окрестностях Байи близ Неаполя.

Греки, самые просвещенные из всех тогдашних обитателей древнего мира, вступили между собой, вскоре после путешествия Геродота в Скифию, в большую братоубийственную войну, продолжавшуюся двадцать семь лет, причем доходили в обращении с побежденными греками же до ужасающих зверств; часто случалось, что торжественно обещав жителям какого-нибудь осажденного города жизнь и свободу, если те сдадутся, они не затруднялись тотчас же нарушить это слово и предавали доверчивых противников самому безжалостному поголовному избиению, не щадя ни женщин, ни грудных детей.

Еще большей жестокостью и беспощадностью отличались знаменитые римляне; много столетий спустя после описанных Геродотом времен, когда христианская проповедь проникла в Рим, они именно отличались крайним изуверством по отношению к беззащитным христианам и всенародно подвергали их мучительным истязаниям или отдавали на растерзание диким зверям; известно, что римляне водружали христиан на высокие шесты, обмазывали смолой, потом зажигали их и при пламени таких факелов устраивали веселые ночные пиршества. Вообще, у римлян крайняя жестокость уживалась вместе с утонченной роскошью. Римские императоры и знатные римляне большую часть своего времени проводили в великолепных загородных дворцах, предаваясь там всяким излишествам и истязая при этом беспощадно своих рабов.

Поэтому скифы вовсе не были более жестоки, чем другие

Если они заставляли своих молодых воинов напиться крови первого убитого ими врага, то это делалось, конечно, только затем, чтобы дать своей молодежи воинскую закалку, между тем соседи скифов — финские племена, жившие рядом с ними на севере России, были во времена Геродота еще настоящими людоедами, причем не гнушались даже поедать тела своих покойных родителей4.

Наконец, обсуждая погребальные обычаи скифов, когда на могилах царей или вождей лишалось жизни столько преданных им людей, надо всегда помнить, что наши предки глубоко верили в бессмертие души, но по грубости своей языческой религии полагали, что с покойниками необходимо отправлять на тот свет, чтобы им не было одним скучно, и всех самых близких людей, а также и любимых лошадей. Только поэтому и убивалось столько народу при погребении вождей. При этом также надо помнить, что для самих убиваемых слуг смерть эта считалась самой почетной, и многие шли на нее с радостью. Это была истинная преданность своим повелителям «на живот и на смерть». Благодаря этой беспредельной преданности своим вождям древние славяне и одерживали столько славных побед и поэтому считались непобедимыми.

Сам Геродот очень высоко ставил скифов среди остальных народов за их душевное благородство, разум, отвагу, искусное ведение сельского хозяйства и отличное понимание военного дела. Он называл их справедливейшими. Кроме того, Геродот ставил также скифам в большую заслугу, что хотя они и были ласковы к чужестранцам, но ничего у них не перенимали, а крепко держались своих родных обычаев и старины.

Главные упреки, которые Геродот делает скифам,— это пагубная для самих же скифов страсть к раздорам между собой и столь же пагубная невоздержанность в употреблении вина. Необузданное пьянство скифов всегда сильно поражало трезвых греков, обыкновенно пивших только разбавленное водой вино; у греков даже вошло в обычай говорить, если кто-либо хотел выпить лишнее, «налей-ка мне вина по-скифски», или «ну-ка подскифь», и тогда виночерпий наливал чистого неразбавленного вина.

Особенно уважались скифы за их беспредельную преданность близким себе людям, как вождям и родным, так и тем, с кем они побратались.

Вот один из многих рассказов о том, что значила среди скифов дружба и братство.

Однажды двое скифов, Дандамид и Амизок, побратались между собой. На четвертый день после того, как они вместе пили кровь друг друга, внезапно пришло в их землю другое скифское же племя — савроматы, и так как никто нападения не ожидал, то савроматы перебили многих воинов, многих увели живыми и разграбили дотла жителей. В числе пленных был и Амизок. Когда его уводили, он крикнул друга и напомнил ему кровь и кубок. Услышав это, Дандамид поскакал на глазах у всех прямо к врагам. Савроматы, подняв копья, двинулись на него, чтобы пронзить его, но он крикнул: «зирин». Если кто произносил это слово, то савроматы не убивали его, но принимали как явившегося для выкупа пленных. Когда привели его к вождю, он попросил выдачи друга; тот потребовал выкупа, говоря, что не выпустит, не получив большого выкупа. Дандамид сказал: «Что я имел, все расхищено вами, а что я, не имея ничего, могу дать в выкуп, охотно предоставляю вам; приказывай, чего бы ни пожелал. Если же хочешь, то делай со мной то же, что с моим другом!» Савромат отвечал: «Мне не надо всего тебя, да еще пришедшего со словом „зирин". Уводи друга взамен одного из членов твоего тела».

Дандамид спросил, что он хочет взять; тот потребовал обоих глаз, и Дандамид тотчас предоставил вырезать их. Когда их вырезали и савроматы получили такой выкуп, он, взяв Амизока, пошел назад, опираясь на него; затем они спаслись к своим. После этого савроматы восхваляли скифское племя, на которое напали, и находили, что они не побеждены, так как не лишались лучшего сокровища— хорошего ума и верности друзьям.

Мало того, савроматы были так напуганы этим событием, что ночью совсем ушли. Амизок же, чтобы не отставать от друга, ослепил себя сам, и оба жили в большом почете, содержимые скифской общиной.

39. Стенопись в пантикапейских подземных гробницах с изображением скифских воинов.

Открыта В. В. Стасовым в 1872 году.

 

 

Сноски

 

1 Смотри общую карту в конце первой части (Прим. автора)НАЗАД

2 “Царственным летописцем” называется русская рукописная летопись с рисунками, помещенными почти на каждой странице; эти рисунки исполнены пером и раскрашены водяными красками. Первые тома “Царственного летописца” обнимают собой рассказы из Священной Истории и Троянскую войну, а в последующих идет повествование о Русской земле (по так называемой Никоновской летописи) , начиная с великого княжения Владимира Мономаха. Часть листов “Царственного летописца” утеряна, в том числе и заглавные, вероятно, в Смутное время; поэтому наши ученые долго сомневались, к какому веку следует отнести время его написания, и только недавно наш известный исследователь и знаток русской старины Н. П Лихачев по водяным знакам бумаги, на которой написан “Царственный летописец”, определил, что по всем данным он был составлен в веке, очень может быть, по приказанию Иоанна Грозного. До настоящего времени сохранилось более 9700 листов “Царственного летописца” и более 16000 рисунков, заключающихся в десяти томах; часть их хранилась в Петербурге — в Императорской Академии наук и Императорской Публичной библиотеке; а часть в Москве—в Императорском Историческом музее имени Александра и в Патриаршей библиотеке при Московской Синодальной конторе. Подробности об этом замечательном сборнике можно найти: в трудах Н. П. Лихачева “Палеографическое значение бумажных водяных знаков”, “Из лекций по дипломатике”, а также в труде А. Е. Преснякова “Московская историческая энциклопедия века”, напечатанном в томе “Известий Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук”, 1900 года.
Изучение рисунков, обычно называемых миниатюрами, “Царственного летописца” чрезвычайно любопытно; оно показывает нам своеобразный способ рисования русских живописцев века, причем самым замечательным является изображение одного и того же лица на том же рисунке в нескольких видах, например: стоящим перед казнью, а затем тут же лежащим с отрубленной головой и т. д.; иногда же на одном рисунке является два изображения — верхнее, или горнее, и нижнее, или дольнее; причем верхнее относится к началу рассказа о каком-либо событии, а нижнее к его окончанию, или наоборот. Главное же значение миниатюр — это ознакомление нас с бытом наших предков; они изображают их битвы, одежду, различные здания, телеги, сани, разного рода утварь, как строились храмы, как монахи ездили верхом и т. д. (Прим. автора). НАЗАД

3 Хранилище для стрел, носимое обычно за спиной (Прим. автора). НАЗАД

4 Обычаи эти у северных инородческих обитателей России сохранились вплоть до московских царей, которые строго приказывали следить за ними своим воеводам и выводить эти "прелести" (Прим. автора). НАЗАД

 

<<Вступление

ОГЛАВЛЕНИЕ

НА ГЛАВНУЮ

ВТОРАЯ ГЛАВА >>