КАСТОВОЕ ЗНАНИЕ

Воинская каста — что это такое? Психология, культура, традиции, специальные знания, обучающие системы, морально‑нравственные критерии, информационный язык, система ценностей. Начнем с того, что особую, священную ценность имеет оружие, оно символизирует божественное начало. Сарматы, например, покланялись богу Меча, символом которого был воткнутый в землю клинок.
В воинские инициации входят обряды освоения или, точнее, овладения стихией оружия. Это — натяжение тетивы лука и стрельба из него, завладение мечом или выковывание его и другое. Стрельба из лука сюжетно прослеживается в родственных мифологиях и связана с женитьбой, а также выбором удела при создании собственной родовой общины. Аналогии: скифский эпос, греческий миф об Одиссее и сватовстве женихов к Пенелопе, русская сказка «Царевна‑лягушка». Показателен здесь и сюжет на знаменитом роге‑ритоне из курганного захоронения Х века «Черная могила». Ритуальное овладение невестой предваряет здесь стрельба из лука и последующие единоборства, выраженные в символике. Стрела невесты перебита стрелой жениха.
Меч также не обделен мифологическими хитросплетениями. Овладение этой стихией начинается с кузницы, или с извлечения клинка из‑под валуна. По‑моему, под валуном, рождающим клинок с чудесными свойствами, следует понимать болотную руду. Вообще язык мифологии подразумевает двойственность. Это вызвано тем, что сюжет — не просто красивая прибаутка, а специфические кастовые знания, подлинное значение которых открыто только посвященным.
Не следует забывать, что организация этих знаний и мировоззрение, которое они отражают, тесно связаны с таким важнейшим критерием развития человеческого общества, как религиозное сознание. На пути развития боевого искусства руси славянской когда‑то был поставлен мощный идеологический заслон — христианство. Мало кто сейчас знает, за исключением разве что молчащих специалистов, что некогда могучая балтинско‑славянская Русь — последний оплот североевропейского язычества — обладала могущественным, не имевшим себе равных, храмов Святовита на острове Руяне (ныне — Рюген, север Германии). Храм являлся «кузницей боевых искусств европейского Севера». Его триста отборных воинов безраздельно господствовали на Балтике, включая и северные ее берега. «На острове том живали люди‑идолопоклонники, люты, жестоки к бою… таковы вельможны, сильны, храбрые воины бывали, не токмо против недругов своих отстаивалися крепко, но и около острова многие грады под свою державу подвели… и всем окрестным государствам грозны и противны были. Язык у них был словенский…» (Герард Меркатор. Космография). Однако наша молодежь больше знакома с китайским Шаолинем.
Мало кто знает также, что волны германо‑датско‑шведской экспансии, включая и «Ледовое побоище» 1242 года, есть крестовые походы против иноверческой Руси. На полстолетия ранее всемирно известной битвы на Чудском озере, под ударами датчан пала Аркона с ее храмом Святовита, пал священный славянский остров Руян (Буян), где, согласно славянской мифологии, боги создали первого человека.
Язычество, с его психологией Рода, отрицавшей обожествление власти, и в XII веке сохраняло кастово‑родовую структуру общества. На смену ей пришла традиционная для христианских государств сословная структура. Объединение структур происходило уже не по признакам крови и этноса, а по вере и по территории. И если в язычестве нет четко выраженных государственных границ, а есть «земля» такого‑то рода или иного рода‑племени, то при христианском огосударствлении государственные границы укрепляются как элемент исполнительной власти.
Наряду с искусственно создаваемой замкнутостью этнического пространства формируется понятие национальности. Вместе с тем исчезает кастовая замкнутость, связанная со спецификой кастового мировоззрения. Теперь и землепашцу, и воину следует исполнять одни культовые традиции, ведические, кастовые знания заменяются религиозной догматикой. Однако тысячелетний опыт, формировавший профессиональное самосознание, невозможно было перечеркнуть одной религиозно‑политической реформой. Ведь создание воинства есть не только обучение владению оружием, но в основе своей — вплетение чисто технического навыка в идейно‑философскую модель бытия.
Знания не исчезают, знания перевоплощаются. И они нашли новое русло— народный эпос.
Так, почти за каждым шагом былинного героя стоит сакральная символика древнего воинского культа. Три старца‑ведуна поднимают на ноги немощного Илью Муромца с помощью ковша ключевой воды. Три Сварожича — три ипостаси Солнца, вода здесь — «хляби небесные», мужское силогонное начало. Выход Ильи на родительское поле, корчевание пнищ и разбрасывание камней — древнейший земледельческий культ поклонения Мати‑Сырой Земле. (Впоследствии он отразился в народных игрищах, а в Швейцарии по сей день входит в число традиционных видов спорта: это метание валуна, а сам валун называется «камнем Уншпунена».) Освобождение Ильёй коня, когда богатырь ломает засовы стопудовые (в другом варианте — поимка худого жеребчика во чистом поде и создание из него богатырского скока), символизирует одну из первых воинских инициации — объезжание коня, взятого в табуне.
Народный сказитель, использующий сюжет былины, безусловно, привносит и собственное понимание происходящего, и историческую событийность, и сложившееся отношение к героям. Однако это никак не умаляет значения повествования. Достоверно известно, что, например, за легендарной личностью Алеши Поповича стоят сразу два реальных исторических лица — Ольбег Ратиборич и Александр Попович. Это установлено благодаря сопоставлению эпической событийности с реальными историческими фактами. Идентифицирован и противоборец Алеши — былинный Змей Тугарин — это половецкий хан Тугоркан. Он принадлежал к кровавой династии Шаруканидов, тотемическим, родовым знаком которых являлся Змей. Однако погиб Тугоркан 19 июля 1096 года, тогда как исторический Алеша, а точнее — Александр Попович жил в XIII веке и погиб в битве при Калке. Так был найден второй прототип — Ольбег Ратиборич, действительно сразивший в княжеских покоях (что само по себе их ряда вон выходящее) надменного половчанина Итларя. Произошло это в 1095 году, то есть почти одновременно со смертью Змея. Из сказанного следует, что перепалка в княжеском тереме, отраженная в былине «Алеша и Тугарин Змеевич», настолько захватила сказителя, что он определил ей постоянное место в русском героическом эпосе. В полулегендарной фактографии переплелись две реальные судьбы — ростовского дружинника Александра и переяславского богатыря Ольбега. Впрочем, как видим, сказатель вовсе не стремится к точному совпадению имен и событий. Для него это вещь второстепенная. Пересказчики эпоса только используют известные всей Древней Руси имена. В былине правят законы жанра. Эпос есть эпос. Так, в том же бою с Тугарином герой рассекает труп врага и рассеивает останки «по чисто полю». То же делает и Индра в бою с Вритрой. Или же былинный младенец Алеша просит мать запеленать его не пеленкой, но кольчугою. Подобные отождествления мифологических персонажей с реальными историческими лицами вообще характерны для европейской культуры и прослеживаются, начиная с самого Индры. И все же не стоит прямолинейно отождествлять героев эпоса и истории, ибо в этом случае эпос превратился бы лишь в жизнеописание, что уже совершенно иной жанр.

еще :

КНИГИ ВОИНА

русь былинная