Озар Ворон о похоронах руса
Озар Ворон о похоронах руса 
Вот что пишут, к примеру, в своем совместном труде два современных английских ученых: «…в 921 г. арабский путешественник стал свидетелем их (то есть русов, которых авторы признают, естественно, викингами. – С. Ц.) погребального обряда – сжигания на корабле. Его поистине бесценное описание дошло до нас, в противном случае о многих деталях мы могли бы только гадать» [Пенник Н., Пруденс Д. История языческой Европы. СПб., 2000, с. 246].
Слова самих авторов выглядят не менее бесценным свидетельством научных методов норманизма. Ибо, как выясняется, погребальный обряд, описанный Ибн-Фадланом, стал «скандинавским» лишь потому, что ибн-фадлановские русы заранее зачислены в викинги.
Я уже несколько раз касался описания ибн Фадланом русов. Мне есть что ответить и на утверждения о "этноопредееляюще скандинавском сожжении в ладье", и на разговоры про "описанные ибн Фадланом черепаховидные фибулы".
Но сейчас я хочу подойти к вопросу более основательно, коснуться самих идей, лежащих в основе мировоззрения скандинавов "эпохи викингов" - и тех, что лежали в основе описанного ибн Фадланом обряда.
1. О культе героев.
Идеология скандинавов "эпохи викингов", насколько мы можем судить о ней по письменным источникам - двум "Эддам" и многочисленным сагам - выделяется одной яркой, неповторимой чертой.
Она, эта идеология была совершенно беспрецедентна в своем героецентризме.
То есть в культе героев как таковом нет ничего уникального. Напротив, это, по всей видимости имманентная человеку, как виду, потребность. Трижды за историю человечесества культ героев пытались выкорчевать.
Христианство осудило хубрис, определяющую черту героического характера, как гордыню, мать всех грехов, провозгласив "поднявший меч - от меча и погибнет". Но в конце концов ему пришлось заносить в списки святых крестоносцев, Жанну д'Арк, Илью Муромца и Пересвета, и смириться с тем фактом, что один из самых популярных святых, святой Георгий, прославлен отнюдь не мученичеством и не сокрушением идолов, а вполне героическим актом змееборства.
Коммунизм провозгласил героев "эсеровской выдумкой". Героем был весь "народ", весь "трудящийся класс". Геройское поведение основывалось на том, что на суконном диалекте "проработок" величалось "противопоставляет себя коллективу", а на языке простых советских людей "чего, больше всех надо?".
И тем не менее сотни и тысячи стоящих до сих пор памятников засвидетельствовали, что и в этом случае культ героев устоял.
И даже либеральные ценности Европы и Америки ХХ века не смогли выкорчевать его начисто, а только подменили культом киногероев, "звезд", спортсменов и гангстеров.
Но ни до, ни после "эпохи викингов", пожалуй, ни в одной человеческой культуре героизм не был настолько почитаем. Достаточно сказать, что он был е д и н с т в е н н ы м путем в скандинавский "рай" - Вальхаллу. Не сумевшего прожить героическую жизнь (мужчину, по крайней мере) ожидала промозглая преисподняя скандинавского язычества - Хель. Ещё раз подчеркну - ни одна идеология ни до, ни после, не "задирала планку" моральных требований к адептам столь высоко.
2. Культ Героической Смерти.
Особенностью героецентризма "эпохи викингов" была предельная акцентация не только и даже не столько героической жизни, сколько героической - в бою - смерти. Не сумевшего умереть в бою ждала, опять же, Хель. Смерть вне боя аннулировала любые заслуги, любые личные качества. Достаточно сказать, что, согласно преданиям Эдд, в Хель попали величайший герой северного эпоса, Сигурд Убийца Фафнира, и любимый сын верховного Бога скандинавов, Одина, Бальдр. Погибшие внезапно, от нанесенного без предупреждения удара, они не получили благого посмертия.
Исходя из этого, легко понять, отчего археология "эпохи викингов" не знает скандинавских погребений мужчин и женщин совместно. У героев-скандинавов и их женщин не предвиделось общего посмертия.
Что характерно - в скандинавском эпосе лишь дважды описано совместное погребение женщин со своими мужьями - Нанны, супруги Бальдра, и Брюнхильд, возлюбленной Сигурда.
Других примеров просто нет.
Как вы уже поняли, оба раза женщины сопровождают мужчин в ад.
Большее самоотречение я как-то затрудняюсь себе представить.
3. Девушка и зелёный сад.
Теперь обратимся к описанию ибн Фадланом погребения руса.
Заметим, нигде арабский путешественник не упомянул, что погребаемый умер в поединке или на войне - а такое он, описавший татуировки русов (обычай, незнакомый скандинавам), их сексуальную жизнь и пристрастия в гигиене, вряд ли бы стал упускать.
Видно ли хоть из чего-нибудь, что этого человека ждут чёрные недра вечно холодной Хель?
Напротив, русы говорят «Вы, арабы , глупы».(...). «Действительно, вы берёте самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а, мы сжигаем его во мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай».
Как видим, русы ибн Фадлана придерживаются совершенно незнакомых скандинавам того времени взглядов на посмертие. Ещё подробнее это раскрывается в истории девушки-рабыни, которую убивают на погребении господина.
Во-первых, сама её фигура выпадает из описываемого скандинавским эпосом, мифологическим и героическим, канона. Со скандинавами, если и умирали, то равные по положению: Нанна - богиня и супруга Бальдра, Брюнхильд - героиня-Валькирия и королева. Араб же недвусмысленно подчеркивает, что происходящее - обычная практика для русов.
Для скандинавов, напоминаю, подобное не подтверждается ни нарративными, ни археологическими источниками.
Во-вторых, показательно описание предваряющего заклание девушки обряда:
Когда же пришло время спуска солнца, в пятницу, привели девушку к чему-то, сделанному ими ещё раньше наподобие обвязки ворот . Она поставила свои ноги на ладони мужей, поднялась над этой обвязкой [смотря поверх неё вниз], и произнесла [какие-то] слова на своем языке , после чего её опустили. Потом подняли её во второй раз, причем она совершила подобное же действие, [как] и в первый раз. Потом её опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то же своё действие, что и в первые два раза. (...)Итак, я спросил переводчика о её действиях, и он сказал: «Она сказала в первый раз, когда её подняли: «Вот я вижу своего отца и свою мать»,—и сказала во второй раз: «Вот все мои умершие родственники, сидящие», — и сказала в третий раз: «Вот я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовёт меня, — так ведите же меня к нему».
Как видим, там, куда собирается отправиться рабыня, присутствуют все её сородичи - что было бы странно, если бы речь шла о скандинавской Вальхалле, где отцу рабыни, а тем паче, её матери, делать категорически нечего. Но показательнее всего последнее утверждение. То единственное место, куда скандинавская женщина "эпохи викингов" могла по смерти последовать за своим мужчиной, менее всего можно было описать, как "красивый и зелёный сад". Впрочем, Вальхалла тоже так не описывалась.
Вывод из изложенного может быть только один - русы ибн Фадлана не стремились в Вальхаллу и не страшились Хель, ибо принадлежали к иной культурной традиции. Не к скандинавской.
Их воззрения на посмертие были столь же далеки от мировоззрения Старшей и Младшей Эдды, как и описываемое ибн Фадланом поведение правителя русов - от поведенческого стереотипа скандинавских конунгов.
источник
|
