ПРОКЛЯТИЕ СЭБОЛА

Когда ты смотришь во тьму, тьма также смотрит в тебя.
Ф.Ницше

Бледное зимнее солнце закатилось за каменный зуб. Ночь медленно, но неуклонно натягивала траурное покрывало на поросшие лесом горы. Не самое лучшее время для походов в предгорье, но Хрольв не боялся. Его мало заботило, кого принесёт с собой подступающая темнота. Вряд ли даже самый глупый великан - йотун сунется к нему. Точнее к Тому, в чьём логове сидел викинг.
За выходом из пещеры буйствовал ледяной ветер: горы – это не побережье и даже не море, это там ветер, казалось, всегда ласков и свеж даже в бурю. Даже зимой. Не то, что здесь, в горах. Словно инеистый великан – хримтурс, с племенем которых, говорят, когда-то делили землю Асы, спал где-то у входа и, не сознавая своей силы, дышал во все промороженные лёгкие.
Но хоть в пещеру, надёжно укрытую скальным козырьком от ледяного дыхания сурового ветра Виндсваля и не долетало стылое дыхание зимы, холодом всё-таки тянуло ощутимо. В неровный проём залетали снежинки, на пороге лежал пушистый белый ковёр.
Хрольв поёжился, - мороз длинными пальцами раздвигал прорехи шерстяного полушубка и добирался до тела. Надо будет как-нибудь завести себе новый. Если только Асы позволят увидеть завтрашний рассвет. Если Асы вообще услышат его. Викинг с сомнением посмотрел на лилово – сиреневое небо и покачал головой.
Как кстати было бы развести небольшой костерок. Лязгнуть кресалом так, чтобы разбежались горные тролли, затеплить крохотный огонёк. И кормить его сухими ветвями, впитывая живительное тепло. Но нет, не время - запах дыма и мелькание пламени могут отпугнуть Того, к кому в гости пришёл викинг.
Хрольв оглянулся. Пещера была завалена костями: звериными и человеческими. Безмолвно, с укором смотрела тьма из глазниц черепов, уродливо топорщились проломанные грудины.
Воин выдохнул и крепче стиснул рукоять топора. Драккар негоже поворачивать с половины пути. И холод больше не казался такой уж большой помехой…

I

Прежде, чем в дом войдёшь,
все ходы
ты осмотри,
ты огляди,-
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли.
Видение Гюльви.
Старшая Эдда

Фиорд был широким, так что только самый зоркий глаз на расстоянии трёх с половиной рёстов мог различить другой берег. Да и то, в полдень погожего дня.
А ещё фиорд мог похвастать, что никто из живущих на его берегах так и не видел дна. Хотя многие пытались. Когда канат, сплетённый из полос моржовой шкуры, тянули обратно, из тёмно-синей воды показывалось бледное лицо смельчака с кровью, идущей из носа и ушей. А потом, когда храбрец приходил в себя и вешал прилизанную водой голову на грудь, на вопрос, есть ли там дно, тихо покачивал головой.
Но такая глубина была не везде. Видимо, создавая из тела инеистого великана Имира срединный мир - Мидгард, боги всё-таки решили поселить здесь людей: с одной стороны убрали неприветливый скалистый обрыв и в образовавшуюся долину, полого спускавшуюся к воде, насыпали песка.
Первый человек, построивший здесь дом, назвал фиорд Китовым, потому как в то время на берег вынесло большого кита. Много, сказывали, было с него мяса и жира. Место посчитали удачным и построили двор, который назвали Сэбол – Морское Жилище. Это было много зим назад, но люди запомнили.
В Сэболе распоряжался Ингвар Эгильсон, как говорили, это именно его прапрадед первым пришёл в эти места. Но это было не совсем так.
Как рассказывали финны, приехавшие по санному пути однажды зимой, тут и до него жили люди…
Они и дали названия горам, долинам и рекам, а потом – разом куда-то подевались, за одну зиму. Финны были из племени квеннов, и в ту пору бились не на живот – на смерть со своими соседями. Мореходы из Китового фьорда помогли им тогда, но сами же за это и поплатились.
Говорили, древний колдун из другого племени наслал какое-то проклятие на жилище викингов, из-за которого они и исчезли. Ещё добавляли, что приехавшие зимой соседи из Финнмёрка нашли лишь разорённый двор и повсюду кровавые отпечатки чудовищных лап. И ни одного человека.
Так это было или нет, но люди Ингвара бонда в это верили слабо, посмеивались над закутанными в оленьи шкуры финнами, но названия гор и долины прижились. Вот так.

За Морским Жилищем начиналась долина по форме сильно напоминающая гигантский человеческий след, которую за это так и назвали: Долина Следа Великанши. Летом там вырастала трава, на диво сочная да густая, и считалось, тут хорошо пасти скот.
Дальше начинался высокий сосновый лес, за ним текла шумная и быстрая река, бравшая начало где-то в горах. Её называли Сварливая – из-за порогов, через которые несся студёный поток.
Сосна постепенно уступала место тёмной угрюмой ели, дорога шла ввёрх, всё выше и выше, туда, где подпирали облака Дырявые Горы. Поеденные ветрами утесы, словно траченный мышами сыр, были испещрены подземными ходами и пещерами. Поговаривали, где-то там, под ними, есть вход в мир великанов Йотунхейм, где нет места живым. Так это или нет, но по своей воле туда никто не совался.
Самая высокая гора возвышалась щербатой вершиной над всеми наокрест и даже в середине лета не сбрасывала белую зимнюю шапку.
К Снежной горе через Метущий перевал вела
Дорога Троллей…

Люди Ингвара бонда кормились, по большей части, морем. Морской бог Эгир, что заваривает в гигантском котле бури, был всегда щедр к жителям Сэбола, потому косяки сельди и трески никогда не переводились у берегов.
Лес давал ягоды и дичь, Долина Следа Великанши – пропитание скоту. Ну а дальше никто по своей воле не совался – незачем! Но всё-таки нашёлся такой человек, которому двор Морского жилища да гладь Китового фиорда показались тесными.
Его звали Бьёрн. Бьёрн Эйриксон. Люди, подобные ему, потом ходили на кораблях в неведомые моря и открывали неизвестные доселе страны: Исланд, Грюнеланд, Маркланд, Хелюланд, Винланд… Но корабль в Сэболе был один – пузатый торговый кнарр, и у него уже был хозяин – Ингвар сын Эгиля.
И Бьёрн собрал заплечный мешок и пошёл в горы, на прощанье сказав: «Всегда хотел пойти посмотреть, вправду ли они такие уж дырявые, как говорят». Криво усмехнулся и, не оглядываясь, пошёл прочь.
Больше его не видели. Может, прошёл через Метущий перевал и попал в Финнмёрк, кто знает? Но в Морском Жилище в это верили слабо…

Беда пришла, когда бледное тело луны успело дважды обновиться на небе. Был конец лета, и Сэбол шевелился, словно гигантский муравейник: люди готовились к зиме, и лишних рук не было. Дни были до отказа забиты работами, но ленивых здесь не держали. Потому никто подолгу не ворочался на скамьях, пытаясь уснуть.
Но в ту ночь не спал никто: из леса не вернулась Эйдис дочь Транда. Собрали домашний сход – хустинг, а потом пошли на поиски.
Ночной лес был залит светом: все мужчины Ингвара бонда взяли оружие и факелы и отправились на поиски. Медным переливом отсвечивали точёные сосны, прятались в расщелинах камней злобные тролли – даром, что ли столько людей подняли на поиск, и у каждого в руках рядом с железом бьётся живой огонь?!
Прочесали частым гребнем лесистое предгорье, но ничего не нашли. А как забрезжил рассвет, жители Сэбола сошлись у того места, где начинал властвовать камень. Начинались Дырявые Горы, плавно вверх закручивала Дорога Троллей.
А меж людей на дороге лежали оброненный кузовок с брусникой да кожаный башмачок с каплей крови на носке. Или это был просто ягодный сок? Тогда ещё никто не знал.
Шумел впереди неприветливый еловый лес, да белела в предрассветной сери Снежная Гора…

Кто видел, как с вершины горы несётся, набирая скорость, лавина, вряд ли забудет такое. Ворочаются и хохочут в дикой пляске обезумевшие тролли, кидают вниз каменные глыбы, вырывают с корнями вековые ели. И все выше и выше тянется размытый гребень исполинской волны, давит землю грохочущее чудовище и ускоряет страшный разбег. А потом – Бух! Рассыпалась на рёсты ледяная громада, разбросала деревья и камни, растеклась грязно-белой насыпью.
В воздухе ещё повисит сотканная из снега тонкая поволока, потом мягко осядет. Пройдёт ещё немного времени, и ты обретёшь способность дышать, и жизнь покажется красочнее и вкуснее…
В ту осень людям Ингвара бонда казалось, такая лавина сошла на Сэбол. И Эйдис дочь Транда была в той лавине лишь первым комом.
А потом с гор упало ещё много льда и камней, и на каждом было детское имя…

Морское Жилище отгораживалось от долины крепким, тёсанным из толстенных елей забралом. Никогда оно не было закрыто от ветров, певших печальные песни с Дырявых Гор. Но рано или поздно толстому засову пришлось запереть тяжкие деревянные створки.
Это случилось через пару лун после того, как пропала маленькая Эйдис. К тому времени люди Ингвара Эгильсона поодиночке не ходили, детей в долину вообще не пускали, но они всё равно исчезали.
Как-то раз отец одного пропавшего мальчика пошёл искать сына в горы. Его звали Бёдвар Трёхпалый – давным-давно в походе к датским берегам он потерял два пальца в страшном бою против хозяев тамошних земель.
Викинг долго беседовал со старухой Химинбьёрг, за которой, словно плащ, летела худая слава колдуньи, потом снял со стены свой испытанный меч, надел кожаную бронь и пошёл в горы. Ингвар бонд потом сказал, что негоже вот так, как Бёдвар, уходить, никому ничего не сказав. Но смельчаки, как известно, всегда сами ковали цепь своей судьбы.
А на третью ночь после ухода викинга люди услышали леденящий рёв откуда-то со стороны гор. Но в ночную темень никто не сунулся.
Поутру десять человек во главе с хозяином Сэбола миновали Долину Следа Великанши, прошли сосновый лес и дошли до того места, где нашли башмачок Эйдис. А оттуда повернули обратно - дальше искать не было смысла. Прямо на дороге Троллей в луже крови лежала оторванная рука. Она всё ещё сжимала меч, и на ней было три пальца вместо обычных пяти. Вот так.

В Морском Жилище никогда бы не смогли понять, каким жестоким должен быть неурожай, чтобы выносить новорождённых из дома. А такие истории случались.
Бёдвар Трёхпалый когда-то, когда ещё ходил под полосатым парусом Торлейва Тюленебойцы, в ютской стороне нашёл маленького мальчика. Ребёнок лежал между двух камней, и во рту у него был кусочек сала. Его принесли на корабль Торлейва, славный драккар, называвшийся Большой Тюлень, и старый Грим повертел младенца и назвал его Фейлан. Нездешнее это было имя. Так называли своих детей те, кто когда-то мерил моря на кожаных лодках. Означало оно «волчонок». Так и появился у Трёхпалого первенец, хотя жены ещё не было. Но это было неплохо, и Бёдвар приложил руку младенца к рукояти своего меча и завещал своё имущество и старые распри. Фейлан улыбнулся – славный будет сын!
Луна снова обновилась на небе, и вышло так, что Волчонок остался один. Потому как все восемнадцать детей Сэбола были мертвы. Никому не хотелось так думать, и, по правде сказать, никто не видел тел, но суровые люди напрасных иллюзий не питали. И всё меньше неправды видели в россказнях финнов.
Жители Морского Жилища ходили хмурые, точно предгрозовые тучи. Неудивительно! Человек, лишившийся надежды на продолжение рода, словно высушенный плавник, выкинутый океаном на берег, которому только и остаётся, что сгореть в пламени костра.

Как-то раз со стороны фиордовых кручей послышался перестук копыт. Приехали гости из соседнего фиорда. Однако задерживаться и ночевать не стали, предпочли уехать подальше. Оно-то было понятно.
Перед отъездом гости передали Ингвару бонду старую тёмно-серого цвета палочку с полустёртым рисунком рун – знак сбора на тинг.
Через две недели хозяин Сэбола взял двоих воинов и Фейлана и поскакал на юг…

ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ РАССКАЗА