Загадки сказания о нашествии Батыя (гипотеза Дениса Моисеева). Часть 2

В отечественной историографии общепринятым повествованием о нашествии Батыя считается рассказ Суздальской летописи по Академическому списку («слияние»). С ним почти полностью совпадает список Софийской I летописи. Помимо этого летописи схожи и в принципе работы. Список летописи это «комбинация», о чем писал А. Н. Насонов.
В след за исследователями русских летописей и историки считали изложение событий в Лаврентьевской и Софийской I летописях наиболее полным и исчерпывающим. На этом была поставлена точка. Ни чего подозрительного, ошибочного и тем более загадочного в тексте никто не увидел. Так ли это на самом деле?

Анализ текста по Академическому списку Суздальской летописи разделим на части: генеалогическая и грамматическая.

С первых строк встречаем очевидную ошибку, когда рязанский князь Юрий Игоревич, стал братом своих племянников (Ингваровичей). Это привело к тому, что в поздних источниках он стал вообще Юрием Новгородцовым. Только в Новгородской летописи, составитель знал Юрия как сына Игоря, а не Ингвара «Князи же рязяньстии Юрьи, Инъгворовъ брат, Олегъ, Романъ Инъгорович». Другим подтверждением служит то, что в повествовании говорилось - с Юрием погибла его княжна. Среди сыновей князя Ингвара Игоревича венчался только Олег «Красный», а Юрий, Роман, Давыд и Ингвар не имели княжон. Следовательно, погибший в Рязани князь Юрий был сыном Игоря Глебовича.
Другая неточность была допущена составителем, когда перечислялись те, кто закрылся в соборе с епископом Митрофаном, с великой княгиней были ее внуки. Старший сын Юрия Всеволодовича (по рождению) был Дмитрий, который не венчался. Этот титул (при живом Дмитрии) относили к Всеволоду, который венчался в храме св. Богородице в 1230 г. с Марией, дочерью великого князя киевского Рюрика Ростиславича. Зимой 1236 г. венчались оставшиеся сыновья Юрия – Владимир и Мстислав. Согласно родословной Н. М. Иванова на момент гибели сыновей - у Юрия и Агафьи внуков не было. А в Никоновской летописи, во всех списках, летописец пошел дальше – к внукам добавил сыновей и дочь. Сначала в городе гибнут сыновья Юрия, а через две строчки, они вместе с матерью бегут в собор «великая княгини съ сыны своими, и з дочерми своими, и сх снохами, и со внучяты». Помимо этого с матерью бежит не одна безымянная дочь (Феодора), как в большинстве списков, но и вторая (Елена/Добрава), которая на самом деле пережила гибель Владимира. Но если она была в храме, то каким же образом она выжила в сгоревшем соборе, когда кругом все погибли? И на такое чудо не обратили внимание церковные летописцы.

Академический список невольно стал примером того, как грамматическая неточность привела к генеалогической ошибке. Например, когда на желание братьев Юрьевичей выйти из Владимира против татар, воевода Петр Ослятин отказал им, переписчик «отказ» передал как продолжение первой речи братьев, а это в свою очередь сделало строки «воевода же Петръ . Ослятинъ» лишней вставкой, после которой по логике действий воевода должен был что-то сделать или сказать, но вместо него произносят речь князья. Если ее убрать, то князья озвучили две совершенно разные идеи. В первом случае – князья идут мстить за брата, а затем решают остаться в городе. Значит «удалять воеводу» было нельзя. Вот и получилось, что ошибка переписчика привела к тому, что составители Львовской и Тверской летописей сделали воеводу братом князей «но на дасть имъ братъ Пертъ воевода», а вторая речь братьев стала его. Правильное чтение этого участка сохранилось лишь в одном источнике.

Странным выглядит и то, что лежавшие в основе владимирские и ростовские своды практически не знают по именам княгинь, но это можно отнести на второстепенность женщин в политической жизни. Имя Феодосии, дочери Юрия Всеволодовича, дошло лишь во Львовской летописи, сказание которое просто пестрит ошибками и неточностями. Например, упомянув Феодосию, забыли о епископе. Но как можно не указывать церковному летописцу погибших во Владимире служителей церкви - архимандрита монастыря Рождества Богородицы Пахомия, Феодосия Спасского, игумена Успенского Деонисия? Причем о Пахомии и Феодосии знает лишь список Лаврентия, а остальные 12 летописных сводов просто молчат. Имя игумена Успенского Деонисия (если это не поздняя вставка) известно только из Семионовской летописи.

Помимо генеалогических ошибок и неточного копирования Академический список сохранил следы работы редактора. В списке Лаврентия есть рассказ, когда очевидец увидел с крепостных стен войско татар «назрѣємѣ множство вои бещислено». В Академическом списке сводчик уточнил «ӕко зрѣимо . и много множество вои». Это пример уже редакторской работы. Однако поздние сводчики «впечатление от увиденного войска» превратили вообще в название местности. Правда, постепенно.

Сначала в Новгородской IV и Тверской летописях «зрееме» вписали с маленькой буквы, а уже в Никоновской и Львовской летописях «зрееме» стало «Зреми/Зремяни».
В Академическом списке были обнаружены ошибки генеалогического и грамматического характера, при том что ее составитель не механически переносил текст, а сознательно уточнял более сложные места в предшествующем источнике. А если это так, то он мог подвергнуть свой источник не только грамматической редакции, но и событийной. Следовательно, не только в Академическом списке но и в поздних сводах ничего нового летописцы не могли подчерпнуть. И тот случай, когда поздние свидетельства могли дополнить ранние свидетельства, здесь не применим.

Эти итоги возвращают нас к первоначальной версии сказания о Нашествии, которое сохранилось в списке Лаврентия, Новгородской I и Ипатьевской летописях. Суздальская летопись по Академическому списку, а за ней и Софийская I, Воскресенская, Семионовская, Новгородская, Тверская, Львовская, Типографская, летопись Авраамки, Вологодско-Пермская, Никифоровская летописи выходят из рамок исследования.

Подвергнем такому же анализу текст Новгородской I летописи. На следующей странице. А начало - здесь.

18.07.2012

Похожие публикации

Комментарии