|
СВЯТОСЛАВ ХОРОБРЫ - 2
|
|
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:06 | Сообщение # 21 |
 Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Валерий Темнухин
О художнике хохломской росписи Светлане Ивановой
Светлана Николаевна Иванова родилась 27 февраля 1974 года в деревне Сёмино Ковернинского района Горьковской (ныне Нижегородской) области в семье потомственных художников-хохломичей. Бабушка Светланы, Елизавета Васильевна Мосина, была широко известна как одна из старейших мастериц Хохломы. Отец Светланы, Николай Алексеевич Иванов – заслуженный художник РСФСР, лауреат Государственной премии РСФСР им. И.Е. Репина.
Профессионально заниматься хохломской росписью Светлана стала в 1991 году, став художником Горьковского творческо-производственного комбината художественного фонда РСФСР. В дальнейшем сотрудничала с Государственным музеем декоративно-прикладного искусства народов СССР в Царицыно (г. Москва), Государственным музейно-выставочным центром РОСИЗО (г. Москва), Нижегородским государственным историко-архитектурным музеем-заповедником, Нижегородским государственным художественным музеем, с ТОО Предприятие «Народная культура» (г. Нижний Новгород), Гильдией декоративно-прикладного искусства и ремёсел (г. Нижний Новгород), цехом художественной росписи «Галерея ремёсел» (г. Нижний Новгород), ООО «Промысел» (с. Сёмино Ковернинского района Нижегородской области), ЧП «Вирлена» (г. Санкт-Петербург).
Работы Светланы Ивановой и её отца были представлены на выставке русского народного искусства во Фрейбурге-на-Майне (Германия), организованной при содействии дирекции Государственной Третьяковской галереи (1993 год), и выставке «Народное творчество: традиции и современность» в Париже (Франция), организованной при участии ЮНЕСКО, постоянного представительства России при ЮНЕСКО, Министерства культуры России и французской радиовещательной компании «Европа Плюс». На этих выставках работы Ивановых занимали одно из центральных мест в экспозиции. В 1996 году работы отца и дочери Ивановых экспонировались в Нижнем Новгороде на Всероссийской выставке-продаже изделий народных умельцев (мастеров) России, посвящённой 100-летию Нижегородской ярмарки. В 2010 году работы Светланы Ивановой можно было увидеть на выставках «Осенний вернисаж-2010» и «Рождественская-2010» Нижегородского областного отделения ВТОО «Союз художников России».
Светлана Иванова в равной степени владеет разными стилями хохломской росписи («кудрина», чёрный фон, красный фон, «древко», «верховое» письмо, «под листок»). Для её росписи характерны внешняя лёгкость рисунка, умеренная насыщенность элементами разной степени сложности, преобладание светлых, золотисто-«солнечных», тонов, внутренняя экспрессия, формирующие неповторимый авторский стиль.
К сожалению, творчество Светланы до сих пор не получило сколько-нибудь значимой поддержки. В 2001 году, видя упадок хохломского промысла, она поступила на заочное отделение исторического факультета Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского, а в 2008 году, несмотря на очень тяжёлое материальное положение, смогла окончить обучение в этом вузе по специальности «культурология» и специализации «музееведение». По окончании университета удалось устроиться лишь библиотекарем в ЦБС Советского района Нижнего Новгорода, но из-за невыносимых условий труда вскоре пришлось оставить это место работы. В настоящее время вынуждена работать продавцом-консультантом в одном из книжных магазинов Нижнего Новгорода. О продолжении художественного творчества остаётся только мечтать.
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:08 | Сообщение # 22 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Юрий Берёза "Забытые письмена"
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен,
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
А.С. Пушкин
РАССКАЗ Забытые письмена Юрий Берёза
Листья до последнего цеплялись за сияние обворожительной позолоты осеннего леса, но, не имея сил повернуть время вспять, лишь раскружив хоровод напрасных надежд, пёстрым ковром застилали остывающую землю. И осень, ещё недавно дарившая веру в торжество красоты и справедливости, ласкающая глаз совершенством красок и узоров, с каждым оторванным лоскутком от нарядного платья терзала и проверяла на прочность устоявшиеся традиции и обычаи. Разрывая сердце жалобным плачем и сея ещё большую тревогу, покидали родную землю, ввергнутую в пору тяжёлых испытаний, высокие клинья журавлей. Сквозь осенний лес храмовыми башенками и куполами явственно проступал монастырь.
Военнослужащие отступающего в Финляндию кавалеристского подразделения Северо-Западной армии генерала Юденича, не внемля возражениям настоятеля монашеской обители, забрали добрую часть провизии монастыря. Офицер белой армии, уполномоченный провести изъятие продовольствия, оставил лишь расписку.
- Мы не бандиты, сия мера вынужденная, – объяснил свои действия белый офицер, пообещав произвести расчет за изъятые продукты, как только будет восстановлен порядок в России. Только какой порядок и когда он будет, одному Богу известно.
Но белые ушли, а теперь, и по всему надолго, установилась другая власть - произвол чинили большевики. Мало того, что отделили церковь от государства, так ещё и обложили налогами, теперь получалось: монахи монастыря должны работать на благополучие новой советской власти. Отчасти с реаприацией огромных земельных церковных наделов, проведённой большевиками по всей стране, игумен как-то ещё мог бы примириться, для него давно было очевидным, что некоторые, даже высокого чина, священнослужители, в первую очередь в утеху корысти и стяжательству заботились о наполненности личного кармана. Но вот с отношением красных безбожников к православной вере, с отрицанием бога настоятель монастыря никак не был согласен.
Сколько раз в истории люди опалчивались друг против друга, поднимали меч, разрушая мир и спокойствие. Сколько направлений и расколов возникало внутри самих религиозных течений, фанатические приверженцы которых, защищая свою «правду», не щадили сограждан и братьев - соплеменников. Пора бы уже остановиться и сделать выводы. История показала, что в таких битвах не было победивших.
А теперь всё опять резко перевернулось и спуталось. Куда придет Россия, лишившись своих обычаев и традиций? Как же без веры жить народу и земле Российской? Эти мысли никак не укладывалось в нужный порядок, не находили объяснения у отца Николая, сложившаяся политическая ситуация в стране рождала массу вопросов и тревогу за будущее отчизны.
Всем своим обличьем, большим широкой кости телом, неспешными уверенными движениями, манерным голосом настоятель был схож с добрым медведем-увальнем из народной сказки, что вызвался на помощь людям везти непосильный для них воз. Но только один отец Николай знал, каких трудов ему стоит скрывать собственные сомнения и своим внешним спокойствием поддерживать уверенность у иноков и прихожан в благополучную будущность. Большие карие очи игумена наполнились за несколько последних лет непреходящей усталостью, всё краше умащалась сединой в барашках-завитушках пышная борода, прятавшая крупный волевой подбородок. От сложности дум наливались свинцовой тяжестью волнистые морщины на лбу и, смело изогнувшись, сходились острым таранящим клином в межбровье. И неизвестно, как бы игумен перенёс все испытания, если бы не мудрый русский уточкой нос, на котором неведомая сила время от времени, усадив кой-какие тяготы и неприятности на салазки и разогнав что есть мочи по крутой горке – переносице, поддав напоследок увесистую затрещину на ноздреватом трамплине, не отправляла окаянных седоков в небытие.
Игумен во вверенной монашеской обители старался вести дела заведённым порядком, хотя сам понимал, что нет среди послушников монастыря той торжественности в обрядах, благообразия и высокого чина, как ранее. Настоятель уже не раз давал назидание благочинному о необходимости строже следить за соблюдением устава и традиции, но пока это приносило малоутешительный результат. Часть иноков и послушников, как оказалось, без твёрдой веры, заразившись сумятицей новых времён, и вовсе разбежалась. Почти вдвое сократился приход. Прихожан разделила на два враждующих лагеря гражданская война, кого навсегда унесла в иной мир кровопролитная, кого забросила в неведомые земли. Наиболее оголтелые, из крестьянства, вернувшиеся домой после войны с германцем, без бога и царя в голове, заразившись новыми революционными идеями, призывали сжечь монастырь. Самые дорогие иконы в драгоценных окладах, на всякий случай, сняты с иконостаса и до лучших времён припрятаны в надёжном месте. Уже давно выветрился из алтаря запах ладана и елея. По нынешним временам достать ароматических масел и смол нет никакой возможности. Но и с этим обстоятельствами игумен свыкся. Пусть хоть так, главное - сохранить обитель. Новая власть в противовес церкви навязывает народу своё атеистическое мировоззрение, часть монастырей и храмов и вовсе порушена…
Отслужив обеденную литургию и отдав необходимые распоряжения духовнику и келарю, игумен отправился проведать, как идут дела по расширению погреба. Увеличение хранилища было затеяно, дабы впрок запастись на зиму капустой, картофелем и другими овощами, на которые новая власть особо не зарилась, а для монашества, в период постов и не только, являлась первостепенной пищей. Отец Николай был уже на середине пути, когда заметил торопившегося к нему на встречу послушника Алексея.
- Там… это… какие-то непонятные деревяшки… в земле обнаружились…, послали за вами, отец Николай! – несуразно, неровным голосом, то и дело перехватываемым неустановившимся дыханием, забыв поклониться, объяснил послушник. Не ввергая инока в ещё более недомыслие своими вопросами, решив разобраться на месте, игумен поспешил к группе трудящихся на строительстве послушников и свободных от основных обязанностей монахов.
Спустившись по заботливо поддерживаемой лестнице в дыхнувший зябкостью и сыростью погреб, отец Николай отметил про себя добротность новых лиственничных стоек, справленных взамен старых прогнивших, надёжность и точность прокинутых плах, надёжно укрепивших свежевыструганное перекрытие. Игумен прошёл вслед за одним из послушников, освещающим путь керосиновой лампой, к углу расширяемого хранилища. На рыхлом, ещё не утоптанном земляном полу рядом с холмиком не утрамбованной земли покоилось несколько прямоугольных, похожих на плоские кирпичики, предметов. Один из непонятных предметов, по видимому рассеченный неосторожным ударом лопаты, выделялся более светлой кромкой по месту раскола. Настоятель поднял ближний «кирпичик» и поднёс его к глазам. Осматриваемая вещь была, без сомнения, рукотворной, скорее всего, очень древней, выполненной из древесины, породу которой из-за блеклости и невыразительности текстуры сейчас было сложно установить. Но что было удивительно, на дощечку были нанесены письмена. Древний письмоводитель использовал для своей работы не краску, какая наверняка истлела бы с годами, а некий режущий инструмент. В условиях освещения погреба разобрать что-либо из написанного было сложно. Заметив, что из холмистого земляного откоса погреба выглядывают другие «кирпичики», священник распорядился, чтобы случайно обнаруженные письмена как можно осторожней выкопали и доставили к ризничему.
Вечером при свете лампады, предварительно захватив несколько дощечек в свою опочивальню, настоятель принялся разбирать найденные письмена. Находка, судя по всему, представляла исторический и археологический интерес, была давнего происхождения. Сначала, чтобы отвлечься от терзающих его беспокойных мыслей за будущее монастыря, отец Николай принялся расшифровывать полустёртые записи первого «кирпичика». Несмотря на то, что он владел старославянским, перевод нуждался в значительных тратах времени. Не всё игумену было понятным в записях, письмена оказались ещё старше дошедшего из глубины веков языка, на каком проходит служба. С трудом, где-то разбирая древние знаки и буквы, а где-то интуитивно догадываясь о смысле прочитанного, настоятель смог перевести первую руну.
Неизвестным летописцем сообщались, что около 12 тысяч лет назад из-за падения большого метеорита на землю, произошло смещение оси вращения планеты, активизировались термальные глубинные процессы в недрах планеты, что вызвало изменение климатических условий и катастрофически большой подъём уровня воды. Менялось положение материков, уходили под воду густозаселенные людьми районы вдоль побережья морей и крупных рек, на прежде благоприятные для проживания людей земли пришли ледники. Гибли развитые древние цивилизации и народы. В старых письменах говорилось: волхвам – знатокам и хранителям древнерусских Ведических знаний - удалось предсказать приближение катастрофы и спасти большую часть древних славян.
События минувших дней, желание понять, в чём заключалась вера предков, притянули внимание настоятеля, и незаметно для себя он по вечерам перед отходом ко сну увлечённо занялся переводом. Дощечки не были пронумерованы. На одной из них, согласно данным древнего автора, сообщалось, что монастырь стоял на месте бывшего языческого капища. Эти и другие сведения, запечатлённые на дощечках, со временем стали вызывать необычайно яркие образы, одолевающие во сне священника. Отец Николай понял, что через дощечки, прикоснулся к истории своих предков, необычайно яркой и многогранной…
* * *
Было слышно: где-то высоко в небесах гремит боевая колесница, мало кому показывающий свой подлинный лик едет огненный воин - Бог Перун и мечет свои стрелы. Бесконечные раскаты грома сотрясали раскалённый воздух. Сокрушительными пиками впивались в землю золотые молнии, затянутое серо – сизыми тучами небо только овальным пятном расступалось над большим курганом. Всё широкое пространство у подножья природной возвышенности занимали люди. По их серьёзным, наполненным надеждой взорам, направленным на вершину кургана, можно было с уверенностью заявить о необычной важности происходящего. На самой вершине молитвенного кургана у большого камня пророчествовал волхв. Просторные белые одежды, такие же белые волосы и бороду старца трепали сильные порывы ветра, две руки языческого священника просяще были направлены к небу:
- Русы – дети Неба и Земли, вы пойдёте от междуречья во славу, согреваемые солнцем и отцом вашим Сварогом. Там Мать твоя русич - Сыра Земля, она обогреет, накормит и простит тебя за все обиды, ей чинимые. Береги своих родителей, не отворачивайся от них, береги и помни с благодарностью за главную и дарованную тебе ценность - жизнь. Ею осмыслено и наполнено всё существующее вокруг. В новолунье направление укажет заря, разлившая по небу молоко. Эта дорога и есть Млечный путь. Вы пойдёте в Гиперборею, где всегда живут Род и Макошь, в Родину наших богов и предков. И не убойтесь ничего, ибо ваши колчаны наполнены стрелами Перуна. Оживите землю свою, Дажьбоговы внуки. В трудностях и испытаниях зачерпните и напейтесь из большого звёздного ковша. И силой и верой своей не отступитесь, ибо сила ваша в вере отцов и прадедов наших!
Завораживающим сиянием притягивал к себе Млечный путь. Переливаясь многоочием сверкающих звёзд, гостеприимно разверзлась вселенная, увлекая за собой людей. Уходили по дороге, указанной волхвом, русы. Советуясь со старейшинами, имея лишь короткий отдых, вёл богатырски сложенный князь Всеволод своё племя много дней по указанному свыше пути. Проходили они земли, где уже остановились племена русичей, заселяя земли от Ра-реки до Лабы и Карпатских гор, где за много-много истекших веков жили их предки. По указке небесных светил, добром и правдой, с бесконечной верой в себя и готовность встретить и достойно перенести все тяготы и лишения, выпавшие на их долю, прокладывали русичи путь.
* * *
Ударил колокол, будивший обитателей монастыря, затем ещё раз… Игумен открыл глаза но ему нужно было некоторое время, чтобы разобраться что происходит. Вот уже несколько снов кряду, с того самого времени, как он занялся переводом дощечек, священник видел себя в необычно ярких запоминающихся снах, в которых он был активным героем, выступая в качестве древнего славянского война Всеволода, разделившим со своим народом все тяжести и перипетии далёкого похода.
Монастырь нынче как проходной двор. Шастают все, кому не лень, по своим надобностям, не получая благословления, хозяйничают самочинно, расстраивая заведённый порядок и умиротворение духовного и нравственного совершенствования.
Группа разношёрстно одетых вооружённых людей, бесцеремонно отодвинув в сторону испрашивающего о цели их визита привратника, проникла на территорию монашеской обители и по-хозяйски осмотрела все постройки, заглянув в самые сокровенные места монастыря. Командир отряда, резкий и неожиданный в движениях, со смуглым, то ли припудренным, то ли покрытым налётом упырьской матовотости лицом, испытывающее впивающийся в собеседника зеленоватыми глазами, с клочьями, выбивающимися из-под фуражки чёрных вьющихся волос, чем - то смахивал обличьем на отбившегося от стаи вороватого и гадливого ворона, что, приметив, непременно разворошит гнездо безобидной пичуги, проверит на стойкость и кого покрупнее, а не дать отпору, так заклюёт насмерть. Одетый в суконные парусящие при ходьбе штаны - галифе и перетянутую ремнями грубой выделки кожаную куртку, комиссар, ухмыляясь каким-то своим недобрым мыслям, скользил взглядом мимо божественных ликов святых и до неприличия хищно цеплялся взглядом за богатый иконостас, дорогие оклады образов. Представители новой власти разместились на ночлег в монастыре, устроившись в гостевых кельях, до позднего часа громогласно решая свои мирские дела и нарушая прежний спокойствие и тишину, заведённые с давних времён внутренним распорядком обители. Не помолившись перед утренней трапезой и даже не поблагодарив за пусть небогатый, но собранный из имеющихся в запасе продуктов стол, приняв угощение как само собой разумеющиеся «новая власть» приступила к описи имущества храма…
- Всё описанное имущество монастыря принадлежит теперь государству. На вас возлагается временная обязанность по его хранению. Прошу расписаться в ведомости, – брезгливым голосом, с трудом сохраняя признаки вежливости, подвел итоги трёхдневного непрерывного пребывания в монастыре комиссар. Правомерный вопрос сохраняющего внешнее спокойствие, но внутренне негодующего игумена: «На основании чего такое распоряжение?», - взбеленил комиссара.
- Ах ты, рожа поповская! Я тебя здесь же по стенке размажу! Грабили народ, но всё хватит, нажировались! Теперь наша очередь вопросы задавать.
- Всё ведомство монастыря нажито благодаря праведному труду монахов, никого не грабивших и не убивавших, - не побоялся возразить размахивающему револьвером красному командиру настоятель монастыря.
- Ну, подожди, ты у меня ещё попляшешь, контра! На мировом пожаре революции! – недобро сверкая глазами, на прощание пообещал комиссар.
- На всё воля божья, - продолжал сохранять спокойствие, парировал угрозы игумен.
Казначей и ризничий пришли сразу же после того, как комиссар с отрядом вооружённых людей покинул храм. Ризничий, напомнив о найденных и хранящихся в его хозяйстве дощечках, испросив у настоятеля об определении их судьбы: стоило ли вносить их в имущественную опись. Опасаясь ненужного интереса новых ревизий к недавней находке, игумен рекомендовал повременить с оприходованием дощечек, пожелав, чтобы все они сегодня же были доставлены в его келью…
* * *
- Разбросал хазарский паук свои ядовитые нити, пьёт кровушку. Житья не стало от супостатов. Обложили хазары-иуды данью наших братьев вятичей и северян в славянских землях. Живут лихоимцы за счёт налогов, какие с купеческих судов взимают, что спускаются по Ра-реке, Днепру и Дону в другие страны. Нет сил больше терпеть, гибнет и обескровливается Русь. Разгромим Итиль - столицу басурман в устье Ра-реки. Освободим от хазарского полона земли простирающихся от Хвалынского до Сурожского и Русского морей. Пусть вечными стражниками воспрянут витязи князя Буса в Русклолани у священной Алатырь-горы! - призывал своих воинов сын Ольги и Игоря великий князь Руси Святослав.
Дружными полками подошло войско Святослава к городу Итиль. И неведома кто научил мудрого полководца в тяжёлый для Руси час, боги ли или прирождённый талант, но выстроил он войско особым порядком, что и в этом бою и позднее приносило славянам победу в сражениях даже над превосходящим по силам противником: хазарами, болгарами, печенегами, византийцами...
Пешие богатыри, вооружённые длинными копьями, большими вытянутыми вертикально щитами выстроились глубокими рядами в центре и отразили атаки хазарских лучников и до этого непобедимой конницы. А когда обескураженный противник понёс первые потери и растерялся, не ведая, как сражаться с русами, под напутствием волхвов: С нами Бог Ра! С кем издревле мы ходили в бой и побеждали. Вперед славяне! -ударили конные фланги славян, что, сохранив до поры силы, теперь рассеяли и обратили хазар в бегство. - У-Ра –Ра- а-а-а! - неслось многоголосье над авангардным полком витязей, ринувшихся на вскоре не вынесшего мощного натиска, отступившего, а затем и рассеянного на поле брани неприятеля. Выделялся в передовом строю сражающихся русов по богатырски сложенный ратник Всеволод, отточенный меч которого беспощадно разил врага…
Священник открыв глаза, но ещё долго не мог прийти в себя. Правая рука сжимала несуществующий меч. Рот был раскрыт в ратном призыве…
Неопределённость буквально витала в воздухе, прервались тесные епархиальные связи, совсем перестали приходить известия от архиерея, даже пришло сообщение, что его арестовали большевики. Игумен, как мог, старался противостоять губительным для православия переменам. «Пусть жизнь идёт по установившимся, привычным канонам. Когда человек занят, то отвлекается от тяготивших его мыслей и душевных тревог, сохраняется уверенность, определяется его хотя бы кратковременная нужность в причастности к текущим делам», - считал игумен. Отец Николай, помолившись у иконостаса, послал нарочного в соседний монастырь с заботой: договориться на ближайшей неделе о встречи для решения накопившихся, а теперь видимым им, как безотлагательных, дел, а затем отправился в обход монастырского надела. Над отлаженным смоленными брёвнами погребом настилали новые плахи, из монастырского колодца таскали водицу в пристройку для хозяйственных нужд. Здесь же, у хозяйских пристроек, монахи занимались распиловкой брёвен и колкой дров.
Душистый смолянистый запах леса, какой пропитанные им насквозь распластанные брёвна щедро дарили округе, приятно щекотал ноздри и благодатно ширил в дыхании грудь. Отец Николай не мог стоять простым созерцателем, но и уходить от заготовителей дров не хотелось.
- Давай-ка подсоблю! – добровольно напросился в помощники игумен.
- Батюшка, мы сами управимся. У вас и так забот полон рот, - попытался робко возразить один из послушников.
- Ну-ка, одолжи топор! Передохни малость! На твой век ещё колоть дров не переколоть,
- настоял на своём настоятель обители.
Соскучившееся по физическому труду тело священника легко впряглось в работу. Топорик сразу же лёг в руку и в сноровистых движениях игумена запел –заиграл, заухал, умело закроил древесину, находя самые убойные места. Сучкастые чурки, треща сросшимися волокнами, быстро рассыпались на мерные поленья. Второй оставшийся у дел дровосек, несмотря на все старания, не поспешал за игуменом. Игумен бы ещё «поиграл» топориком, усладил бы тело радостной работой, но его окликнул подошедший монах:
- Батюшка, к нам гости пожаловали.
- Кто такие? За какой нуждой? - воткнув топор в еловый кряж, не без беспокойства спросил игумен. «Всякие новые посещения в последнее время чаще всего приносили неприятности, и этот визит, скорее, не сулил ничего хорошего», - успел подумать священник.
- Нам не докладывали, просили вас увидеть. Но, кажись, мирный, из барских, - угадав причину волнения отца Николая, успокоил настоятеля монах.
В сопровождении инока отец Николай направился к центральным воротам. В приёмной келье он увидел человека. Лицо гостя показалось священнику удивительно знакомым, и он напрягал память, но так и не мог вспомнить, где их жизненные дороги пересекались.
Среднего роста, худощавый мужчина, одетый в запылённый, но дорогого драпа пальто, сейчас с распахнутыми полами, раскрывшими наглухо застёгнутый сюртук с выбившимся из под него воротником несвежей рубахи, сразу же поднялся с лавки, как только завидел игумена. Из всей поклажи с гостем был лишь один саквояж, который он крепко сжимал в левой руке. По бледному изнеможенному, несмотря на аскетические формы, лицу незнакомца, с обветренными растресканными губами, с постоянно бегающими по высокому лбу волночками морщин и широкому, ищущему опоры взгляду, неверному пошатыванию, которое он допустил, поднимаясь с лавочки навстречу настоятелю, легко можно было угадать тяжесть накопившихся испытаний и нечеловеческую усталость гостя. Однако тон, с которым визитёр обратился к игумену, вовсе не содержал заискивающих, унижающих его хозяина ноток.
- Вы, я понимаю, настоятель? Разрешите представиться: Сторохов Ярослав Васильевич, профессор словесности Петербургского университета.
- Настоятель монастыря, отец Николай, - назвался игумен. - Что привело вас к нам? Желаете исповедоваться? Вступить в братию?
- Давно хотел побывать в здешних местах, да всё ни как случай не выпадал. А сейчас в неурочный час и не по своей воле… В дороге я… Прошу временного пристанища.
Незнакомец явно не договаривал, но его открытое лицо и чистые бесхитростные глаза вызывали доверие. Были в нём какие-то самодостаточность и самоуважение, сразу же вызвавшие расположение священника. «Но откажи я ему в приюте, так в другой раз не попросит, считая за унижение, уйдёт и… зачем испытывать судьбу русского человека, нуждающегося в помощи…», - думал про себя отец Николай и озвучил своё окончательное решение.
- Что же, извольте, деликатесов не обещаю, а что сами едим, поделимся, и где голову преклонить найдётся, - не требуя полной откровенности, гостеприимно пригласил священник, приняв Сторохова за одного из эмигрантов, во множестве сейчас покидающих Россию. Распорядившись, чтобы проводили Сторохова до гостевой кельи, игумен занялся подготовкой к вечерней службе…
После благовеста в храме дружно собралась вся братия. Не было только письмоводителя. Но благочинный известил, что последний занемог. Пришёл и профессор.
Своды Богословского собора монастыря огласились словами священника: “Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков…”, и началась служба. Не повреждая церковное пение торопливостью и поспешностью, звучали голоса монахов. А между тем настоятель заметил, что гость, несмотря на уважение и почтение к службе, выразившееся в смиренном взоре, не крестится и не отдаёт соответствующие поклоны вслед за монахами. После службы братия сразу проследовала в трапезную.
Вечерня проходила при свечах. Иноки уселись каждый на своё место. Длинный стол, сколоченный из крепких дубовых досок, украшали скромные яства: отварной картофель, капуста с грибами, пшенная каша и квас. Пища игумена и других иноков ничем не отличалась. Настоятель обратил внимание, что и здесь гость не произносил молитвословий, но в продолжение трапезы сохранял безмолвие, внимая предлагаемому чтению из житий святых, рассказываемых специально назначенным монахом. Провожая профессора до отведённой тому кельи, игумен ненавязчиво поинтересовался:
- Вы, видно, в бога не веруете? Я допускаю, сейчас у молодёжи в моде атеизм. Безбожие многим помутило рассудок. Но вы-то зрелый человек. Не понимаю… – настоятель замолчал, не требуя ответа.
- Я верующий, - неожиданно отозвался профессор.
- Верующий? – непонимающе переспросил священник. – В чём же заключается ваша вера?
- Мои боги Сварог, Перун, Велес…
- Подождите, подождите, - перебив собеседника, как будто услышал непозволительные святотатства, несколько болезненно морщась, словно вытаскивая из кучи хлама, которую ещё каким-то чудом сохранила память, старые и ненужные вещи, игумен всё-таки посчитал необходимым уточнить:
- Это что же, древние языческие боги?
- Да, - коротко ответил профессор.
- Только ради интереса, возможно, вы знаете? А существовал ли бог Ра и что есть за Ра-река? – вспоминая недавнее сновидение, спросил игумен.
- С превеликим удовольствием отвечу. Это название идёт от наших индоевропейских корней. Когда-то славяне селились от Эльбы на западе до Волги на востоке. Волга называлась Ра-рекой, рекой, за которой восходит солнце. А Ра - древний бог солнца. Отсюда наши слова: рассвет, ранний, красивый, радость. Ведь разве можно не любоваться восходом солнца? Позднее место бога Ра в пантеоне славянских богов занял Ярило.
Если хотите, призывая бога Ра на помощь, ходили славяне в бой.
- И вы думаете, что это помогало? – позволив себе саркастические нотки в голосе, спросил священник.
- Да, - не обращая внимания на ироничность вопроса, ответил Сторохов, продолжая рассуждать, - потому что и сейчас своими словами мы сакрально связаны со вселенной. Только не отдаём себе в этом отчёта, и поэтому эта связь не имеет нужного порядка. После принятия официальным письмом частью славянских племён кириллицы, а другой латиницы наша древняя послоговая письменность стала забываться, исказилось фонетическое звучание, а в последующем во многих случаях и семантическое значение слов. И славяне все более отделялись друг от друга: русские, поляки, украинцы, хорваты, болгары, сербы, чехи другие племена, часть же была вообще поглощена разными народами. Когда произойдёт прежнее объединение славян и произойдёт ли вообще, теперь неизвестно. Нам бы обучение в школе начинать с древних былин, сказаний и песен. Ведь с этого начинаются любые даже сегодняшние религии, достижения современной науки и искусства.
- Вот вы умный же человек. Славянин. Ваши предки были православными. А вы веруете в какой то примитивизм, ведь это же утопия, верование неразвитых тёмных людей. Чего же мы хотим тогда от простых людей? Вам бы личным примером… повернуться к Богу всем миром. Вот наше спасение! – горячо и искренне заговорил священник.
- Извините, но разрешите заметить, что слово православие произошло в свою очередь от двух слов: правильно и славить, и оно хорошо известно языческим славянам - так называли и старую религию. Христианство на Руси многие свои праздники наложило на старые славянские: Рождество на конец зимнего солнцестояние, когда начинал расти световой день, Пасху на дни весеннего равноденствия или перунову неделю, день Иоанна Крестителя на самый длинный световой день - языческий праздник Купала… Мы ещё недостаточно много знаем про нашу языческую веру, чтобы делать окончательные выводы. Та же информация, которая дошла до нас, отчасти не полновесна, отчасти искажена. Причём зачастую была искажена сознательно…
- Прощайте, - перебил игумен, недовольный тем, что не удалось объяснить простых и, как ему казалось, вполне понятных истин. Не желая больше слушать крамольных богохульных речей собеседника, игумен отправился в свою келью.
В скромных апартаментах священник немного посидел за крепким, сколоченным из дубовых досок столом напротив высокого, но узкого окна, пытаясь укрепиться в собственных мыслях и правде. Но на душе всё равно было неспокойно. Всё более одолевало смятение от неопределённости и неясности грядущих дней.
На темнеющем небосклоне раскачивался месяц. Вспыхивали и с каждой минутой загорались всё ярче и ярче далёкие звёзды. Проявилась и маняще звала в другие миры и галактики звёздная дорога – Млечный Путь. Отец Николай разжёг керосиновую лампаду и достал одну из ещё не переведённых дощечек…
продолжение
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:09 | Сообщение # 23 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
| Денис Анилинский "Мистерия наяды"
Мистерия наяды*
Пролог
50-е годы XX века. Ярким светом факелов зарделся хвойный лес, к избе колдуньи шли люди.
В темноте Адриана увидела свет из ее окон. «Вон там ее дом!» крикнула толпе девушка, и побежала. Селяне побежали за ней.
Вскоре они окружили дом, облили стены жидкостью и поднесли к тем местам факелы. Там, где коснулись языки пламени, в одно мгновение вспыхнуло. Огонь пополз вверх. Адриана подпалила дверь. Тем временем, пламя перекинулось на крышу. Колдунья оказалась в огненной ловушке. Из дома послышались крики о помощи. Густой дым полностью заполнил помещение: ничего не было видно. Огонь разгорался все ярче, испепеляя все на своем пути. Адриана подняла с земли камень и швырнула им в окно. Стекла вдребезги разбились, внутрь дома ворвался огонь. Лес наполнился свистом, криками «Гори ведьма!». Вверх вырастал длинный столб дыма, плывущий над кронами сосен и затмевающий звездное небо. В воздухе стоял тяжелый запах гари.
Колдунья выкрикивала из окна, насылала проклятья, но слова ее заглушал треск горящего дерева. Крыша дома с грохотом обвалилась, похоронив под собой ведьму.
Покинув лес, Адриана побежала к берегу канала, на пирс.
Она подошла к краю, и, легко вздохнув, бросилась в воду. Медленно она опустилась на дно и легла на мягкие водоросли.
I
Берег, полный тайн
Наши дни. Так совпало, что у Сергея и Андрея отпуск выпал в одно время. В суматохе рабочих будней двоюродные братья давно не виделись, а тут представилась отличная возможность провести время отдыха вместе, поделиться друг с другом последними новостями. Сергей пригласил своего кузена Андрея провести отпуск на даче. Вместе с ними поехала девушка Сергея Катя – тоненькая шатенка с бледной кожей и наивным детским личиком.
Приехав на дачу, Сергей разместил гостей в комнатах двухэтажного домика из кирпичной кладки.
Мне повезло: такой замечательный вид! порадовалась Катя, выглянув из окна своей комнаты и увидев берег канала, лес с густой зеленью и как по воде плывет теплоход.
Воздух в поселке был чистым, пахло лесной зеленью и разнотравьем. Катя приготовила обед, который ребята с аппетитом «уговорили» в мансарде, заплетенной виноградом.
Вечером Сергей предложил сходить в рощу и его идею с охотой поддержали. Когда ребята гуляли в чаще, они вышли на опушку с десятком пчелиных ульев. У одной из них они увидели человека, одетого в белый костюм с защитной сеткой на лице. Сергей узнал в нем дьякона местной церкви Петра Афанасьевича, и окликнул его. Петр приподнял сетку. Он был коренаст, крепок, с красным лицом, рыжей бородой, через которую проступала седина, и добрыми глазами. Дьякон приветливо кивнул и улыбнулся.
Давно уж не видел тебя, Сережа, говорил дьякон, какими судьбами?
Решил провести отпуск на даче с любимой девушкой и братом, отвечал Сергей, обнимая Катю и Андрея за плечи.
Родители как поживают? – поинтересовался Петр.
У них все хорошо. Сейчас путешествуют по Европе.
Дьякон улыбнулся. Он повернулся к улью и взял с его крышки баночку с медом, накрытую сиреневым лоскутом, которую дал Сергею. Эту баночку Петр приготовил для себя, но он знал, как Сергей любит его мед и не мог оставить парня без этого лакомства. Поблагодарив дьякона, Сергей предложил ему прогуляться вместе с ними.
Узенькая тропинка вывела их к берегу канала. Вечерней зарей зарделось июньское небо, солнце стало багроветь и медленно уходить за горизонт. Катя неистово восхищалась закатом. Ее взгляд поплыл над горизонтом и остановился на одной из башен шлюза. Она ахнула. Все посмотрели в ту же сторону и увидели висящий под крышей траурный венок.
– Ах, это…, – грустно произнес дьякон. – Несколько дней назад на этом шлюзе произошла трагедия: утонул парень, прыгнув вон оттуда, Петр указал на крышу башни.
О-о! – выдохнула Катя чуть слышно, и на ее чутком личике выразился ужас.
– Должно быть, для такого маленького поселка это было самым жутким событием, – посетовал Андрей.
– К несчастью, люди у нас тонут часто и бесследно исчезают.
– Мистика?
– Ну да, мистика, как же, – расхохотался Сергей. – Знаем мы эту мистику, ей нас пугали в детстве рыбаки, мол, под водой живет сом громадных размеров, который нападает на людей и утаскивает на глубину.
– Вздор! – махнул дьякон в сторону Сергея. – Этот миф выдумали много лет назад, чтобы развлечь городских.
– А есть ли какая-нибудь легенда у здешних мест? – поинтересовалась Катя.
– Есть, ответил Петр, о танцующей деве на воде.
Петр рассказал, что давным-давно в канале утопилась девушка, узнав о гибели юноши, которого любила. Ее тело не нашли. С тех пор раз в четыре года и только июньской ночью рядом с пирсом видят деву в белом. Местные считают, что это – призрак девушки, танцующей на воде свадебный вальс.
– Ни разу не слыхивал этой легенды, – удивился Сергей. – Да и призраков мы никогда не видели ни в одну июньскую ночь.
Дьякон Петр удрученно посмотрел на парня и развел руками.
Солнце скрылось за горой, оставив на прощание после себя алое небо. На канальных буйках зажглись огни.
II
Встреча
Ранним утром, пока Катя и Сергей еще спали, Андрей решил прогуляться до завтрака по окрестностям. Он спустился вниз по улице до прибрежной лесополосы и пошел по узенькой дачной улочке на запад.
Причудливо, словно списанные с картинки, смотрелись густо заросшие виноградом низенькие заборчики старых дач. От улицы вела узенькая тропинка к берегу, Андрей пошел по ней и оказался на месте отдыха дачников. На песчаной поляне было чуть меньше дюжины деревянных скамеек и пару заплетенных клематисом беседок. Громадные вязы и тополя массивными кронами закрывали это чудное местечко от палящего солнца, а их мощные корни с берега сползали в воду, создавая ступеньки. Андрей пошел дальше.
Старый лес, без подлеска, обволакивал легкий туманец. Освежала мягкая прохлада; уже в полдень от нее останутся только лишь приятные воспоминания. Сквозь ветви деревьев брезжали косые лучи солнца, под которыми блестела роса на траве. Лес был наполнен щебетанием и пением птиц. Вот иволга затянула дивные трели, похожие на великолепные звуки флейты. Как искусный певец эта пестрая с ярко-желтым оперением птичка чередует щебет с разными посвистами, вплетая в песню голоса других птиц. Вокалом поражал щегол, по своему обыкновению, спрятавшись среди зелени низкорослого деревца. Андрей дошел до конца леса и очутился на берегу не большого затона. Густой камыш прятал его от посторонних глаз. На другой берег, как мостик, была перекинута труба. Парень пошел по ней, и, дойдя до середины, он остановился и сел, свесив ноги вниз над водой, устланной зеленой ряской. Наслаждаясь звуками леса, он с восхищением любовался его природной красотой
Странный шорох послышался в камышах. Андрей посмотрел в ту сторону, откуда доносились звуки, но ничего подозрительного не увидел.
Затон был забыт и заброшен. Жила в нем она. Как обычно, ранним субботним утром она тихо шла по тропинке, пока поселок еще спал. Сырость земли, по которой она ступала босая, ее не смущала: она давно к ней привыкла. Она вовсе и не ожидала увидеть там красавца, сидящего на трубе. Его чудный образ, как озера голубые глаза, белые волосы, ланиты на щеках очаровали ее. Трепетное чувство наполнило ее сердце. Странно, почему он очутился в том месте? Как будто нарочно она должна была его встретить.
Пора было возвращаться на дачу, и Андрей вскоре покинул затон.
III
Доказательство легенды
День прошел спокойно: ребята поиграли в покер, сходили пару раз на пляж, а вечером пожарили курятину на углях, вымоченную в особой закваске.
Щедрое солнце оставило на небе багряные цвета и скрылось за гору. В траве застрекотали неугомонные сверчки. Все погрузилось во мрак ночи. На берегу в кустарниках запел соловей. Свистовыми, щелкающими и рокочущими звуками он наполнил ночную тишину. По небосклону раскинулись звезды. С берега тянулась дымка и нежно устилала собой водное зеркало, в которой отражались огни фонарей пирса. Рыбы толпились под отражением, вдруг, чего-то испугавшись, они бросились вбок.
Она медленно шагала, выходя из воды. Ее нога ступила на холодный песок. Из леса подул ветер, осушил ее зеленоватые волосы. Легкое белое платье колыхал ветер. Она шла по песку, оставляя после себя мокрые следы. Шаги ее были едва слышны. Стояла глубокая ночь: только тьма и она. Трава щекотала ее ступни, и вот – она пришла к воротам дачи. Глаза ее поднялись к верху, она посмотрела в открытое окно комнаты, в которой спал Андрей. Легкий бриз колыхнул на окне занавески. И она уже стояла в комнате. Не слышно, она подошла к кровати, на которой спал Андрей, наклонилась и провела нежно рукою по его лицу. От ее ласки он проснулся, в темноте мелькнул образ. Парень приподнялся на кровати, огляделся, но никого не было. Подскочив к окну, он увидел в саду женский силуэт в белом, двигавшийся к воротам.
Андрей выскочил на улицу в одних белых брюках, что успел надеть на себя впопыхах. Девушка шла вниз по улице к берегу. Он устремился вслед за ней, однако тотчас убедился, что догнать ее будет очень трудно. И сколько бы Андрей не прибавлял шагу, расстояние между ним и девушкой в белом только увеличивалось. Наконец, добежав до берега, он увидел невообразимое зрелище.
Девушка ступила на поверхность воды и, легко подскакивая, она побежала, затем крутанулась и пустилась в пляс. Откуда-то доносилась мелодия, под которую она изящно двигалась. Легко, плавно, приподнимаясь над водой, затем снова опускаясь, она порхала как бабочка.
Танцующая дева высоко взлетела вверх, и некоторое время парила в воздухе, а потом камнем упала в воду. Андрей замер. Чрез мгновение из воды стремительно выпрыгнуло существо с телом девушки и рыбьим хвостом, и стрелой нырнула обратно. Удивленный такими чудесами, Андрей еще долго простоял на берегу, вглядываясь в темноту и надеясь снова увидеть русалку.
IV
Живое чудо
Вечером следующего дня ребята пришли на танцплощадку в парк, где каждый вечер была дискотека для молодых дачников. На небе светила большая луна, мягкой шалью укутанная томно плывущими облаками. Цвел каштан, он изумительно смотрелся в темноте.
***
Когда она вышла из воды, как по волшебству, на ее ногах серебром засверкали босоножки. На белом теле появилось платье цвета морской волны с оголявшим шею вырезом и перекрученными бретелями. С ее пышных волос исчез зеленоватый оттенок, они стали ярко-каштанового цвета. Прямо с берега она направилась в парк.
Зажигательной музыкой был наполнена танцплощадка. Сознание, тело, движение – все полностью поглощено в трансе того ритма, который задавала клубная симфония. Появилась она – красивая, нежная, немного растерянная. Все изменилось, прошло слишком много времени, она давно не была на таких вечеринках. Среди всей толпы она сразу увидела Андрея и, повинуясь зову сердца, не могла спутать его образ ни с чьим другим.
***
Андрей погрузился в ритмы музыки и забыл обо всем на свете. Вдруг он ощутил радостное волнение. В этом мускулистом парне таилась безмерно ранимая чуткость. Стоило внешнему миру задеть струну его души – и все мысли тотчас вспыхивали точно трепетное пламя. Андрей обернулся и увидел девушку. Вихрь прозрачных картин растаял. Легкий ветерок развивал ее пышные волосы, летнее платье колыхалось. В ней все было прекрасно: юное личико манило своей привлекательностью, а загадочная улыбка, с какой она смотрела на него, радовала и не отпускала его взгляда.
Они оба поймали волну, которая накрыла с головой друг друга. Тела слились в танце, который познакомил их. Все случилось спонтанно, как бывает, когда находишься во власти ритмов и чувств.
– Ты красивая! – шепнул Андрей девушке. – Как тебя зовут?
– Адриана, – сказала она.
– Красивое имя. Я – Андрей. – Он заметил как шумно на танцплощадке, и, взяв ее руку, предложил уйти.
Они пошли к берегу. Свет фонарей пирса смягчал сумрак ночи. По каналу плыл корабль, фонарем на карме освещая водную гладь. Вдалеке упала за гору звезда – Андрей как всегда расстроился, что не успел загадать желание. Он посмотрел на проплывавший корабль, затем на Адриану, которая задумчиво глядела на воду.
– О чем думаешь? – спросил Андрей девушку.
– Думаю о свободе. – Адриана вздохнула и взглянула на небо. Хочу быть легкой и беззаботной подобно птице, парящей в небе.
Осмелев, парень обнял Адриану и посмотрел в ее зеленые как изумруды глаза.
– Ты удивительная!
Губы сами собой потянулись друг к другу. Их обливал свет корабля, настигший во время поцелуя. Он медленно проплыл и завернул на шлюз. Девушка отшатнулась от Андрея, и стыдливо покраснела. Ему понравилась ее ранимость и простота, она была вовсе не из тех гнусных гарпий в женском обличье, которые охотятся на крепких красавцев вроде него. Андрей зарделся улыбкой.
Прости, не хотел обидеть, сказал он.
Адриана рассмеялась и выразила свое восхищение его смелостью.
Знаешь, я тебя раньше видела, откровенно сказала Адриана.
Правда? – изумился он.
Вчера утром, в лесу.
– Так это ты пряталась в камышах?
Она кивнула.
– А я все думал – кто же это за мной следит.
– Я там живу. И я не следила, а пряталась.
Зачем? – недоуменно спросил Андрей, почесав затылок. Ведь я никого не обижу,
Адриана взяла его за руку и потащила на мостик.
Обещай, что не испугаешься.
Андрей растерянно посмотрела на странную девушку и кивнул. Она попросила его отвернуться и закрыть глаза, а тем временем она прыгнула в воду. Парень обернулся и обомлел: внизу ее обнаженного торса вместо ног он увидел отливающий перламутром рыбий хвост, на конце которого были прозрачные плавники.
–Ты настоящая русалка! – удивленно воскликнул он. – Мне это не почудилось?!
– Нет, не чудится.
Он присел на корточки и внимательно смотрел на Адриану.
Как тебе это удается: быть русалкой, потом превращаться в обычную девушку, танцевать на воде?
– Благодаря моим магическим способностям.
Ха, а ты не превратишь меня в жабу? – шутливо спросил он.
Она расхохоталась и пообещала, что этого не сделает. Адриана подплыла к мостику, ухватилась за край, поцеловала парня на прощание и скрылась под водой.
V
Откровение
На следующий день во время завтрака Андрею не давали покоя мысли об Адриане. Хуже всего, его беспокоило, что вот-вот либо Сергей, либо Катя начнут расспрашивать его – с кем он вчера покинул танцплощадку. Что ответить? Непрестанно, мучительно бился он над этой задачей. Трусливая мыслишка подсказывала все рассказать, другая, еще трусливей, остерегала – не поверят. Лучше притвориться, солгать, что встретил знакомую, которая приехала погостить к друзьям на дачу. Он маялся этими сомнениями всю первую половину завтрака, и оттого был тише воды, ниже травы. Когда брат все же спросил его о той девушке, он выбрал ложь, которая обезопасила его от лишних объяснений. Дьякон – вот кто поверит.
Золотая маковка на зеленом куполе церкви блестела на солнце. Андрей пришел на церковный двор к дьякону Петру.
– Должен вам сказать, отец дьякон, что я видел танцующую деву на воде, заявил Андрей
Петр удивленно посмотрел на него.
Не к добру это все, покачал головой дьякон.
Почему?
Тех, кто ее видел ждет беда.
Андрею не на шутку стало страшно.
Будь осторожен, сказал ему дьякон. Он вынул из запазухи капсулу с золотистой жидкостью и протянул Андрею со словами: Вот, держи. Это освещенное лампадное масло. Оно настоящее, выжатое из плодов елейного дерева. – Следом Петр протянул смолистую камедь, внутри которой виднелась сухая трава. – А вот это – ладан, внутри которого чертополох. Положишь на раскаленный предмет, от него пойдет струйка дыма. Нечисть боится его.
Андрей с благодарностью положил дары священнослужителя в карман брюк.
***
Утром следующего дня Андрей пришел на пляж. В столь раннее время никого не было. Поверхность воды была гладкой, без единой морщинки. Сняв с себя одежду и оставшись в плавках, он зашел в холодную воду по пояс, а затем нырнул. Водоросли защекотали живот, стайки мелких рыбок игриво замелькали перед глазами.
В глубине показалась Адриана: она знала, что Андрей пришел к ней. Они выплыли наружу и Андрей поцеловал русалку.
Выбравшись на берег, они сели на песок. Парень обнял ее и сказал:
– Открой мне свою тайну.
Адриана посмотрела в его глаза: добрые, искренние, они точно не предадут. Им можно верить…
Много лет назад, когда Адриана была простой смертной девушкой, она любила парня, которого звали Сашей. Добрый, отважный, с горячим сердцем и чистой душой он был, пожалуй, единственным и дорогим человеком для нее на всем белом свете. У него было красивое лицо и пронзительные голубые глаза, взгляд которых лишил покоя Адриану навсегда. На его мускулистой шее, бронзовой от загара, прямо бычьей, проступали грубые жилы. Здоровье и сила переливалась в нем через край. Но однажды Саша тяжело заболел: беспощадная чахотка сильно подкосила парня, сельский доктор только разводил руками и причитал, что в этом случае бессилен. Родные Саши не находили себе места, с каждым днем ему становилось все хуже. Тогда Адриана обратилась к колдунье Глафире, которая жила в избе в чаще хвойного леса. Та дала девушке магическое снадобье, сказав, что это поможет Саше. Полная надежды, она дала принять микстуру Саше, он улыбнулся ей и уснул. Сердце девушки успокоилось – все будет хорошо, теперь он будет здоров.
На следующее утро, когда матушка Саши осторожно заглянула в его комнату, она увидела, что он холоден и не дышит. Умер, уж как не проснулся. И не было предела горю родителей, пуще всех страдала Адриана.
Поняв, что виной всему зелье колдуньи, она решила отомстить. Селяне отправились вместе с Адрианой к дому Глафиры и подожгли его вместе с ней. Но даже это возмездие не успокоило души Адрианы. Без Саши белый свет ей был не мил. Убитая горем девушка решила, что сможет найти успокоение только тогда, когда она будет с возлюбленным, и утопилась.
Когда Глафиру возродили из пепла 12 ведьм-сестер, колдунья подняла тело Адрианы из воды, оживила ее и заколдовала, обратив в русалку, чтобы она служила ей. Так Глафира жестоко наказала Адриану и обрекла на вечные муки.
VI
Заговор
Ты делаешь что-то плохое? – спросил Андрей русалку, выслушав ее рассказ.
В поселке доселе живут потомки тех семей, чьи люди вместе со мной подожгли злую колдунью, говорила она. – Это случилось в високосный год. С тех пор она мстит людям, губя их молодых сыновей. Когда парни в одиночестве идут на канал, я заманиваю их в глубокие места, где они тонут. Душу утопленника прячу в каменный ларец. С наступлением темной ночи совершаю ритуал оживления тела. Жертва становится живым зомби. Как только в полночь черт сядет на крышу самого высокого дома и посветит лунным шаром, все – пора идти. Я должна привести бренное тело к колдунье в склеп, где его изжигают, а душу заточают в глиняный сосуд на вечные муки.
Чудовищным показался рассказ русалки Андрею. Он возненавидел злую колдунью, которую немедленно нужно было уничтожить, чтобы она больше не приносила людям горя.
Что будет, если ты не принесешь ей новую жертву и душу? Она умрет.
Глафира наложила на меня заклятье: если я этого не сделаю, она превратит меня в болотную тину, волна выбросит меня берег, солнце высушит, а ветер засыпит песком.
Но должно же быть какое-то оружие против нее…
Только если…, Адриана задумалась.
Если – что? Говори! – приказал Андрей.
Ее может убить живой человек. Но это большой риск.
В голове Андрея вспыхнула мысль – сильная, придавшая ему уверенности и решительности.
У меня есть идея и я готов рисковать, сказал он Адриане, и глаз его загорелся.
VII
Колдовская ночь
Словно хищный зверь, незаметно подкралась ночь, мягкой лапой опустила сумрак на поселок. Полная луна пряталась в соснах. Где-то в чаще ухал филин.
Из черной воды показалась голова Адрианы. Свет луны лизнул ее с левого бока, она смотрела на крышу самого большого дома. Этот особняк как исполин возвышался над остальными домами и не подавал признаков жизни: окна его были заколочены, сад во дворе полностью высох.
Меж свисающих ветвей ивы на берегу прятался Андрей и ждал условного знака от Адрианы.
В усыпанном звездами небе показалась заросшая шерстью толстая как у борова туша с длинным хвостом и свиным ногами – это черт пролетал на лесом. Косым взглядом он смотрел вниз, на свете луны сверкали его рожки, утопающиее в пышной шевелюре черных как смоль волосах. Он сел на крышу особняка, выставил ладонь и на ней возник стеклянный шар. Чрез него тут же прошел лунный свет, удивительным образом преломляясь, создал яркий луч, устремленный на канал. Адриана поняла – пора. Она махнула Андрею, он нырнул и поплыл под водой к ней.
Девушка стала выходить из воды на сушу, держа в руках каменный ларец. Как только ее нога коснулась песка, она обернулась. Выплыл Андрей. Он притворился зомби и вышел на берег. Оба пошли дальше.
Черт чуть повернул шар и направил луч на аллею в парке. Словно из-под земли вырос черный силуэт женщины, в котором угадывались знакомые черты ведьмы. Взмыв над крышей особняка, черт подлетел к Глафире. К ней подошли Адриана и Андрей, и позади них приземлился черт, продолжив путь вместе с ними.
Луна поднялась выше, звезды на ее фоне меркли. Далеко из-за горы показались 12 летящих вереницей точек. Они так стремительно летели, что все больше укрупнялись и на птиц, как могло показаться первоначально, уже не походили. Двенадцать прекрасных обнаженных ведьм летели на своих метлах в сосновый лес. Приподнятые груди, горящие глаза, развевающиеся по ветру волосы и восторженные крики, громогласно разливающиеся в небе, создали хаос. Они пролетели над каналом, поднялись выше, под их ногами проплыли крыши домов, верхушки сосен. Наконец, все 12 ведьм приземлились на той поляне, где когда-то стоял дом Глафиры. Вскоре, подоспела и она в окружении свиты. Ведьмы, выстроившись в два ряда по обе стороны, как придворные фрейлины кланялись госпоже. Глафира остановилась, развела руки в стороны. Земля затряслась и двумя толстыми плитами разошлась в стороны. В подземелье вела грандиозная лестница, по которой все по очереди спустились вниз. Земляные плиты сомкнулись.
VIII
В страшном склепе
На серых с зеленой плесенью стенах полыхали факелы с обеих стороны, в нос ударил запах подвальной сырости и гари. Наконец, ступени длинной лестницы закончились и все очутились в огромном склепе, утопавшем в оранжевом свете. В центре стоял высокий пьедестал, на который вели маленькие ступеньки. Адриана шепнула Андрею: «Поднимайся». Он поднялся. От высоты немного помутнело в глазах, но Андрей взял себя в руки и словно вбил сильные ноги в пол, как бетонные сваи. Глафира села на трон, стоящий на полукруглом выступе напротив пьедестала, подле нее сели Адриана и черт. Ведьмы окружили пьедестал. Все притаились в ожидании.
Глафира распростерла руки и принялась читать чернокнижное заклинание. Из глиняного сосуда, что стоял в пустоши стены, вылетела пробка, из него доносилось леденящее дух шипение, валил густой красный дым. В руках Адрианы сам собой раскрылся ларец, который оказался пустым. Ведьма закричала:
Где душа?!
Андрей рассмеялся.
Он живой! – закричала ведьма. – Оборотни, взять его!
Из стен выскочили страшные звери с огромными клыкастыми пастями и мощными когтями на лапах. Они грозно рычали, скалились, их глаза налились кровью, казалось, что вот-вот они готовы накинуться на свою жертву и разорвать ее на части. Вспомнив слова дьякона, Андрей достал из кармана брюк капсулу с лампадным маслом зубами выдернул пробку и обрызгал зверей. Те мигом истлели.
Ведьмы запрыгнули на метла и взмыли. Они летали по склепу, поднялся ураган, уши закладывал сильный звук оглушительного визга. Началось что-то невообразимое, жуткое. Воспользовавшись ситуацией, Адриана потянулась к сосуду, но ее руку кто-то остановил. Она увидела черта, крепко державшего ее за руку и грозящего пальцем. Тем временем ведьмы начали метать огонь, целясь в Андрея, который только и успевал увернуться. Со стен падали факелы. Один успел поймать Андрей и подпалил ладан. Мощная струя зажженной камеди стремительно поползла вверх. Ведьмы, почуяв запах ладана, словно взбесились. Надышавшись дыма, ведьмы лопались на глазах как воздушные шары, одна за другой.
Ну, уже нет, живым тебе отсюда никогда не выбраться! – грозно сказала она.
Колдунья наставила одну ладонь над другой и затряслась. Между ними сам собой возник огненный шар. Это конец – подумал Андрей. Он думал только об одном, что Бог не оставит его в эту минуту. Адриана с силой выдернула руку из крепкого захвата черта. В одно мгновение, как пантера, она вскочила на трон и сорвала висевший на шее Глафиры каменный крест. В эту же секунду она бросила его Андрею. Он метнул крест острием в грудь Глафиры, тот пронзил ее сердце. Огненный шар взорвался рядом с ней, уничтожив ее и разметав по склепу сотни тысяч искр.
Черт застыл на месте и превратился в камень. Треснул сосуд, осколки разлетелись по сторонам, и из него вылетели души. Они миновали лестничный проход и покинули подземелье. Склеп задрожал, с потолка стали падать камни. Андрей схватил Адриану за руку, и они побежали прочь наверх. Души взлетели высоко-высоко над землей к небу, покидая темный сосновый лес, к свету, к вечной жизни.
IX
На рассвете
Земля провалилась, образовалась яма, из которой в разные стороны поползали змеи и выпрыгивали безобразные земляные жабы.
Когда Андрей и Адриана выбежали из леса, на востоке только-только обозначился край громадного красного диска. Они добежали до пирса и остановились у самого его края.
Мне будет тебя очень не хватать, лаская рукой лицо Адрианы, с грустью произнес Андрей.
Из ее глаз покатились слезы.
Знаешь, мне теперь не страшно умирать. Я всегда буду помнить о тебе. – Адриана посмотрела в его глаза в последний раз, зная, что никогда более она их не увидит.
Подарив ему последний поцелуй, она прыгнула в воду. Андрей подошел к краю. Пузырьки воздуха всплывали к верху, появилась густая зеленая тина, волна понесла ее к берегу. Тотчас же вода забурлила, стала закручиваться в воронку, и вынырнул прозрачный силуэт. Андрей узнал в нем Адриану. Она поднималась над водой все выше и выше легкое, как перышко. Счастливой улыбкой она в последний раз попрощалась с ним, и полетела вверх к небесам, до пушистых облаков, встречая восходящее солнце.
_________________________
*Авторская ремарка: наядами в древнегреческой мифологии называли нимф, населявших реки и озера. В славянской мифологии им соответствовали русалки. Мистерию наяды в данном контексте можно истолковывать как служение и участие русалки в магических ритуалах колдуньи.
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:10 | Сообщение # 24 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Родослав Веосемиф. "Слово."
Слово.
Солнце щедро одаривало своим золотом землю русскую. Копья сосен устремлялись ввысь, тянулись в безоблачную синеву небес навстречу свету так, как люди к самым сокровенным мечтаниям. Благоуханный лесной аромат разливался в воздухе не зная себе края, а пение птиц, тихий шелест ветра и тревожимых им птиц, скрип деревьев оживляли эту дивную, сотворённую Господом картину. Лишь томимый страданьем отрок, бредущий по тропинке, не ведал в сердце счастья.
Тяжёлый коловрат мыслей тяготил его душу, лишая покоя, а перед глазами стояло пережитое ночью. Набег половцев. Тьма, поглощаемая пламенем. Крики, разрезающие ночную гладь.
Впервые увидев смерть, он бежал в соседнее село, но его жители лишь покачали головой услыхав худую весть, принялись готовиться к обороне, в то время как батюшка посоветовал молиться.
В отчаяньи, он побрёл в священную дубраву, где жил его дядя, которого отрок часто навещал.
"Господи, – взвихрилась мысль, – что я должен делать? Как я теперь должен жить?"
Его детский разум был до сих пор не в силах поверить в случившееся. Вот папенька и маменька. Только вчера он слышал их голоса, смеялся, играл и бегал. Только вчера они улыбались и ласкали его. А теперь их нет. Отец, схватившийся за меч, был так непохож на себя. И пламя, на которое он так любил смотреть, теперь, теперь стало чудовищем, жадно заглатывающим тела домов.
"Что же мне делать, Господи? Как жить, чтобы не было такого больше никогда и ни с кем?"
Лес перешёптывался за его спиной, удивлённо гудел, не ведая как можно быть таким несчастным, а птицы, не обращая на него внимания, щебетали.
– Ка-а-а, Перуне, – низкий тягучий голос заставил содрогнуться отрока, оторваться от дум, и некоторое время он непонимающе смотрел на то место, где оказался.
Высокие, многовековые дубы широко охватывали небо, словно подпирая его, внутри дубравы сидело несколько человек, один из которых что-то пел.
– Праведности, Николка, – встретил его дядя Велесвет – умудрённый муж, которого уже коснулся закат жизни, оставив на земле глубокие морщины и наградив сединой, – добротворения и благости.
– Праведности, – ответил малец робко, немного просветлев. Хоть он и бывал здесь много раз, он всё никак не мог привыкнуть к здешним людям, не принявшим веру в Христа и удалившимся в леса. Даже воздух здесь был несколько иной и речь, и отношения между ними. Может быть они, потерявшие всё, поняли насколько важна безупречность и честность, доброжелательность? Но несмотря на всё это, отрок не решался сказать зачем пришёл и рассказать о случившемся. Боялся упрёков, насмешек над христианами, над их неуменьем защищать себя.
– Праздник нынче – день Перунов, – поделился с ним радостью Берояр – высокий, вспыльчивый юноша с русыми волосами, – звёзды хорошо сошлись. Такое только раз в жизни бывает.
– Да уймись ты, – прервал его Велесвет, – пускай лучше расскажет как там жизнь у христиан.
Берояр поморщился, махнув рукой:
– Да что нам до этих невеж?
Страх обуял отрока. Сбывались его опасения.
– Что ты речёшь, неразумный? – повысил голос Велесвет. Остальные прислушались к разговору, – когда уму-разуму наберёшся, тогда и рот открывай. И вообще. Думай чаще, – выдержав небольшую паузу, он взял в руки палку, начав что-то рисовать. Все замолчали, зная что за этим последует рассказ, – когда-то давно на свете этом родился Сын Божий, зачатый Богородицей от Духа Святого. Много он дал людям знаний, показал путь к Царству Небесному – то бишь к миру в себе, в своей душе и достижению блажа. Люди нарекли его Христос, что означает "Спаситель". Но суть не в этом. Ещё раньше Его рождения рождались Сыны и Дочери Божии и на нашей земле. Имена Их всем известны: Перун, Стрибог, Славь, Радегаст, Световит и ещё девятнадцать Богов и Богинь, и мы – дети Их. Так как ты смеешь называть невежами тех, кто следует вере Сына Божия? Такого же, как и нашего Трояна или Ярилы?
Повисло молчание. Берояр устыдился. Резкий порыв ветра встрепенул кроны святых дубов, и отрок решился сказать:
– Половцы... Отчий дом, – слова застревали в горле, – сожгли.
Лёгкая волна ропота пробежала между язычниками, заставляя Николку зажаться в себе.
– Ты прости нас, Сыра-Земля Макошь, – поднялся Велесвет, – и вы, браться мои, простите. Прости и ты, Берояр.
Все молчали, даже птицы умолкли в лесу.
– Сколько нас, боярых мужей, Семовей?
– Тридцать, отче.
– А половцев в лесу сколько было накануне?
– Никак триста душ, отче.
Снова тишина. Каждый, обуреваемый своими мыслями, замер, смотрел в землю.
– Пошли за всеми, Берояр. Быть сече. Негоже нам праздник вершить, когда гибнут люди русские, когда стонет земля под ногами врагов. Вознесём же славу... Куда ты, Николка?
Но отрок уже не слышал. Он бежал сломя голову обратно, в село.
Ужас, крепко схвативший его, подгонял, рисовал в воображении кошмарные картины: вот гибнет буйный Берояр, не успев вычерпать сталью душу врага, весёлый, да неразумный в быту, оседает на землю свою, в последний раз видя синий небосвод. Вот храбрый Семовей, умный и понятливый, теснит врага атакой, да не ведает, что подло со спины заходит враг, умирает он. Отче его, Велесвет, рвёт криком воздух, обращая в страх врагов, да только стрелы и его разят. Неужели все они погибнут из-за его глупости? Зачем, зачем он сказал им про половцев? А теперь и они полягут.
Солнце поднималось всё выше, нещадно жгло его, лишая сил, осуждая. Ветер дул навстречу, глаза слезились, не видели, но он бежал вперёд. Минуты бега тянулись долго, а в ушах стоял глас язычников, готовящихся к битве.
Слава Трояну вьсесвященыму,
Кой святу судьбину дарует
И веригой ведёт по стезе.
Таче трисвятыи творебною силою
Твори ради веры
И теплоты духовныа.
Он сберегае и одаривае по делам наши,
Тако вельмоудр
И чаровладелен есмь.
Трояне!
Вми призывающим Тя!
Славен и триславен буде!
Божесутия светлаго
И благость Дажди,
Гобино яви!
Прави на всеми тще и зародно,
Тако бытьм,
Тако есмь,
Тако буди!
Как проблеск света озарило его воспоминание, когда Велесвет объяснял ему зачем они оружие держат:
«Меч – это твой брат или сестра, твоя суженая. У каждого из наших мечей есть имя. Благодаря честному клинку мы изостряем свои помыслы, делаем их чище и светлее, укрепляем дух свой правдою. А удар наш не несёт в себе цели убить. Направлен он не против врага, но против тьмы в его сердце, а потому исцелить его душу и исправить судьбу должно нам, сжечь их грязные мысли, очистить».
А затем он снова вспомнил ночь. Искажённые тьмой лица врагов, их грубые крики. Разрушения и смерть, что сеялись обильным даром, кошмарным даром кривды.
Минуты тянулись долго, время словно остановилось, прежде чем впереди показался частокол.
– Что стряслось, Колька? – окликнула его немощная старушка.
– Язычники на половцев пошли, – сил не было, земля тянула к себе.
Батюшки, Боже мой! – Схватилась она за сердце, перекрестившись.
Староста услышал его слова, нахмурив брови коротко приказал:
- Воды! – Тихо добавив, – всех воинов ко мне.
Задыхаясь, отрок рухнул на землю. Собиралось всё село, пришёл и святой отец. Узнав в чём дело, он сам умыл ребёнка, окропил его водой, встал. Убедившись, что все смотрят на него, он начал речь:
– Братья, сестры! Тёмное время опустилось на наши земли. Видит Господь – грешны мы, а потому очиститься нам следует, и тогда сразим врага волею Бога нашего. Ведомо что живут здесь и души заблудшие, продолжающие Старых Богов чтить, и поклоны идолам бить. Однако, – батюшка наставительно поднял руку, – они тоже люди, их помыслы чисты и прямы, в них есть сострадание, хоть они и не выбрали пути истинного. Я призываю вас отбросить прежний раздор, и выйти во чисто поле, встать по одну сторону, по сторону праведности. Помните! Важно не то, как вы совершаете знамение, важно не то, перед чем вы молитесь – перед идолами ли, иконами, важно то, что у вас внутри, что у вас в душе, какие мысли вами руководят, важен свет ваших устремлений.
Вода текла по лицу Николки, он слышал все слова батюшки, шёпот крестьян, видел как готовятся к бою рослые мужья, но не мог пошевелиться с места, какая-то очень важная мысль пришла на ум, кружилась рядом, и нельзя было её упустить. Всё тот же вопрос Господу «как жить дальше?» вертелся на устах, но не срывался с языка. И тут воины затянули песню. Сначала тихо, навеселе, затем всё громче и громче.
Подпоясавшись в бой
Протяну длань к мечу,
Очерчу в небе круг над главой.
Поединок я сей
Не без правды начну,
Ты попробуй-ка нас одолей!
Я за землю свою
Зажгу боя свечу, за сиянье её постою.
Отряд выходил из села, шёл. Уходил, но пел. Неожиданно ритм её сбился, а веселье, и так понемногу исчезаемое, совсем ушло. Раздались новые голоса, поддержавшие её. То выходили из лесу язычники. Двое становились одним, стекаясь в одну реку железа.
И когда кровь уйдёт из жил,
Не будет биться больше сил,
Молитвы ясной вспомню блажь,
Отца родного, Мать свою,
Их память, честь не уроню,
Вольюсь в свирепый ярый раж
И возгорю святым огнём,
И праведность мой дух зажжёт,
И пламенем своим сожжёт
Врагов, пришедших к нам с мечом.
Я верой жил, я Слово дал,
Что сохранит земля покой,
Что честь её хранится мной
Исполню же что обещал.
Голоса стихали в дали. Все чувствовали неколебимость духа уходящих, и не было стонов, и не было плача. Все верили в них.
Пусть я умру, но дети будут жить.
Я верю, что они нас будут чтить.
Я верю: они не забудут нас,
И будут в памяти хранить сей час.
И услышал Николка ответ Господа на свой вопрос. И сказал он себе: «я должен жить так, чтобы быть достойным отца своего, матери, рода, всех своих предков. Я должен быть безупречным, смелым, честным – как заповедал мне отец мой. Я должен уметь бороться с тьмой этого мира, что поселяется в сердцах людей. Я долен, и я буду».
Николка встал и подошёл к святому отцу. Уставший, мокрый, но преисполненный твёрдости, он произнёс:
– Батюшка, я хочу помолиться за врагов, дабы облагоразумились они.
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:11 | Сообщение # 25 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Паршин Александр Николаевич "Друг из прошлого"
Друг из прошлого
Сделай девятисотый год
Ветер развивал его длинные волосы, а он, наклонив голову к крупу лошади, представлял себя рыцарем, скачущим спасать прекрасную даму, а вокруг – враги. Молодой наездник даже повернул голову, что бы увидеть их и броситься в неравный бой. Конь без труда брал препятствия в виде поваленного дерева или небольшой канавы и от этого ощущение погони становилось более реальным.
Они влетели в раскрытые ворота загона, лошадь заржала, почувствовав родной кров, и остановилась.
-Аякс, успокойся, - парень ласково погладил лошадь по гриве, - приехали. Сейчас накормлю тебя и помою.
Он повел своего стройного друга в стойло. Парень был невысокого роста, а рядом с высоким грациозным конём казался совсем мальчишкой.
Из кармана раздалась музыка, а через секунду из сотового телефона жизнерадостный юный голос:
-Вань, ты где?
-Аякса в стойло ставлю.
-Приходи сегодня ко мне, с ночёвкой. Тема потрясающая есть.
-Изобрёл что-то невероятное, - усмехнулся Иван.
-Как всегда, в точку. Приходи, но сначала хорошенько отдохни.
-Зачем, ты же сказал, что с ночёвкой?
-Да, но я не сказал, что ты спать у меня будешь.
-Да, приду, Артур, приду.
Звонивший был его двоюродным братом. Они дружили с детства, хоть и были совершенно разными во всём. Ваня был невысоким белобрысым пареньком, а его брат – высоким черноволосым красавцем. Иван увлекался историей России и литературой, а Артур программированием и физикой. Брат занимался теннисом и каратэ, а он конным спортом и фехтованием. Тем не менее, они дружили уже четырнадцать лет, с тех пор, когда двухлетний Артур первый раз подошел к своему полугодовалому кузену. Иван гордился дружбой со старшим братом, у них было много тем для разговора, но были и запретные, а так хотелось иногда открыть душу. Их отцы были крупными бизнесменами, это позволяло сыновьям заниматься тем, чем хотелось и, естественно, запросы у молодых людей были немалые, но и родители гордились своими детьми – они были первые везде и во всем.
Иван пришел к брату под вечер – каникулы были в разгаре, и они могли спокойно быть друг у друга целыми неделям, тем более, их коттеджи находились совсем рядом.
Артур сидел за столом и уплетал исландскую сельдь с рассыпчатой картошкой. Гость взял вилку и отправил в рот маленький кусочек.
-Классная селедка, - он пододвинул к себе тарелку с отварным картофелем, - пожалуй, я тоже поем.
-Ешь, - задумчиво ответил брат.
-Слушай, Тур, какой-то ты сегодня странный. Обычно, сразу бросаешься со своими идеями.
-Сегодня у меня не идея, - загадочно улыбнулся Артур, - а открытие. Я изобрел такое – ты не поверишь, и никто не поверит. Пойдем ко мне в комнату, прочитаю тебе, гуманитарию, несколько лекций по физике, математике и так далее.
Они зашли в огромную комнату, бывшую одновременно и кабинетом и лабораторией брата.
-Вот скажи, Вань, - начал Артур, сев в кресло, - в каком направление ты стал бы работать, если бы захотел управлять временем?
-В обратном, - усмехнулся брат, - мне прошлое больше нравится, чем будущее.
-А мне, как раз наоборот – я всегда стремлюсь в будущее. Серьезно, с чего бы ты начал?
-Над этой темой я работать бы не стал. Никто не сможет управлять временем и даже не сможет найти это твоё направление.
-Ты глупости говоришь. Эйнштейн в начале прошлого века открыл теорию относительности. После этого подобных направлений было немало.
-Ладно, - усмехнулся Ваня, - посвящай в своё. Ты ведь за эти меня позвал?
-Слушай. Предположим, на расстоянии тысячи световых лет находится планета с разумными существами, способными каким-то образом наблюдать за нашей. Если, не дай боже, наша планета взорвётся. Через сколько они об этом узнают.
-Через тысячу лет, - произнёс Иван, всё с той же улыбкой на губах.
-Значит, в настоящий момент они видят то, что происходило на Земле тысячу лет назад. Приставь себе, что мы мгновенно очутились на той планете и мгновенно вернулись обратно. И куда бы мы попали?
-Тур, но ты же знаменитый физик и знаешь, что электроны в атомах движутся со скоростью света и, если мы будем двигаться со большой скоростью… Не знаю, что у вас, физиков, там дальше.
-Ты прав, - рассмеялся Артур, - хоть ничего в этом не понимаешь. Все наши законы действуют лишь в обычной механике, но механика может быть квантовой, там эти законы не действуют. Бывает еще механика сверхплотных тел, сверхсветовых скоростей и так далее.
-В любом случае расстояние в тысячу световых лет преодолеть невозможно.
-Согласен. Но расстояние может быть в два раза меньше, но тогда придётся проделать этот путь дважды, если в десять раз – десять раз, если в тысячу – тысячу раз. Из математики, ты знаешь, что числа могут стремиться к бесконечности и могут стремиться к нулю.
-Все, все хватит, - Ваня замахал руками, - допустим, ты меня убедил. Вот изобрели люди машину времени, посадили в неё человека, нажали кнопку, и он вместе с этой машиной рассыпался на атомы.
-Ладно, читаю тебе следующую лекцию. В двадцатые годы прошлого века жил великий ученый Бехтерев, который занимался мыслями людей. Он утверждал, что они материальны и не исчезают со смертью, и по ним можно воссоздать человека. Воссоздать не только на земле, но и в любой точке вселенной.
-Допустим, я тебе и здесь поверил, - прервал его Иван. – Прежде, чем ты продолжишь, ответь на пару вопросов. Первый. Сколько лекций ты мне собираешься читать?
-Семь. Две прочитал – осталось пять.
-Предположим, я все прослушал и поверил в них. Вопрос второй. В чем ты хочешь меня убедить?
Артур на секунду задумался, улыбнулся:
-Ладно, сейчас я произношу одну фразу, затем мы идем, выпиваем по чашечке кофе и переходим от теории к практике.
-Ну, и…
-Я изобрел машину времени.
После этих слов оба замолчали: молча, пили кофе с пирожным и каждый думал о своём.
«Что с ним, - думал Иван, - никогда не шутил, а тут сморозил глупость и сидит, словно это может быть правдой. Брат, конечно, гений, но не до такой степени. Ладно, помолчим».
Они зашли обратно в комнату и Артур, подведя брата к агрегату, напоминающего постель с двумя телевизорами по обе стороны подушки, на удивление робко произнёс:
-Вот это и есть машина времени. Я уже проводил эксперименты с кошками и собаками. Сейчас проделаем еще раз.
-Артур, ты говорил о сверхсветовых скоростях. Как ты хочешь достичь этой скорости. Кошка имеет вес.
-Кто тебе сказал, что животное будет летать, оно будет просто спать. Летать будут её мысли. Правда, их у неё маловато.
-Всё равно, как ты сможешь достигнуть сверхсветовой скорости?
-А зачем её достигать? – усмехнулся Артур. – Они будут летать со своей скорости.
-С какой своей?
-Со скоростью мысли. Она вполне достаточна, что бы во много раз превысить скорость света.
Он достал огромного кота, одел ему ошейник, посадил между телевизорами и, дав кусок свежей рыбы, закрыл стеклянные перегородки.
Животное с жадностью набросилось на рыбу, а Артур включил свой аппарат. Кот съел рыбу, затем лег и, как показалось Ивану, уснул.
-Всё, Ваня, он в прошлом – бегает с местными кошками или убегает от собак.
-Артур, а мне кажется – кот просто спит.
-Ладно, сейчас верну его обратно.
Изобретатель нажал какую-то кнопку, и кот вдруг подпрыгнул, ударившись о стенку, а когда стекло открылось, стал бегать по комнате и успокоился, лишь забравшись на высокий шкаф.
-Вот видишь, – произнёс Артур, - в прошлом с ним происходили какие-то события и, вернувшись обратно, он продолжал жить ими.
-А мне кажется, он стал бегать по комнате под воздействием твоей аппаратуры, и ни в каком прошлом не был.
-Ты прав, кот не сможет рассказать о своих приключениях – он безмолвная тварь.
Артур как-то по особенному посмотрел на брата, и тому показалось, он что-то ждет от него. Тяжело вздохнув, Артур хмуро произнёс:
-Пошли спать.
Ночью Ване снилось, как скачет на своей лошади и дерётся с разбойниками, пытаясь сразить их своей хрупкой шпагой. Этот сон повторялся вновь и вновь до самого утра.
«Что за напасть, - думал мальчишка, уставившись в потолок, - словно силы свыше пытаются мне что-то внушить, до чего самому не додуматься. Во сне я не могу победить рыцарей, потом что у меня маленькая шпага, хоть и действую ей уверенно – я и наяву это делаю неплохо и через месяц поеду на первенство России. Да, но со шпагой против меча не пойдешь. Интересно, смог бы я так уверенно действовать этим самым мечом? Надо попробовать. В «талкиенисты» что ли записаться… или попасть в прошлое с помощью брата. Глупость. Но он так серьёзно на меня смотрел, словно чего-то ждал».
И вдруг Ваню поразила удивительная мысль:
«А, если попробовать? В случае неудачи – полежу часочек на его машине, зато в случае удачи... Но ведь мне придётся на некоторое время исчезнуть из жизни. Надо у Артура обо всем расспросить».
Он повернул голову и увидел, что брат не спит, а с надеждой в глазах смотрит в его сторону.
-Артур! – окликнул его Иван, - вот думаю: давай я проверю, как действует твоя машина времени.
На лице брата появилась радостная улыбка:
-Спасибо, Ваня!!! Сам боялся тебе это предложить. Всё будет в порядке, но на подготовку придется затратить, как минимум, сегодняшний день.
-Ты серьёзно думаешь, что получится?
-Я в этом уверен.
-Тур, я вот о чем думаю: если все получится, то мне захочется побыть там подольше.
Артур рассмеялся и, похлопав брата по плечу, с гордостью произнес:
-Братишка, что бы тебя туда отправить, я продумал каждую мелочь. Задавай мне любой вопрос, мучающий тебя – у меня на все есть ответы. Отвечаю на первый: быть там ты можешь, сколько захочешь: один год, проведенный в прошлом, будет равняться, примерно, одному дню, прошедшему в настоящем. Часов через шесть – имею в виду наших – я верну тебя обратно, хочешь ты этого или нет. На руку и на ногу одену тебя браслет с часами и покажу, как им пользоваться – на тот случай, если будет страшно. Обратно вернёшься в то же мгновение, как нажмешь вот эту кнопку. На часах будет вестись обратный отсчет с трех месяцев. Пойдем, Ваня, готовиться.
Артур сел за компьютер и, лукаво улыбнувшись брату, спросил:
-Начнем вот с чего: в какое время, и в какое место ты хочешь попасть? Здесь я тебе не советчик – ты в этом хорошо разбираешься. Не торопись, подумай хорошенько.
Ваня думал довольно долго, а старший брать терпеливо ждал, думая о чем-то своем. Наконец Иван произнес:
-Хочу попасть в восемьсот шестьдесят второй год – в этом году Рюрик стал княжить на Руси. Место – Новгород.
-Так, начнем с места, - произнёс Артур, открывая в интернете спутниковую карту, - так, так, Нижний Новгород…
-Брат, какой Нижний Новгород? Его тогда и в помине не было – он основан в тысяча двести двадцать первом году. Нам нужен Великий Новгород. Смотри между Москвой и Петербургом. Ближе к Петербургу. Теперь увеличь, как можно сильнее. Вот сюда сможешь?
-Насчет места – куда угодно с точностью до километра, с гордостью ответил брат, а вот насчет времени – расхождение будет большое, примерно, пять процентов, в нашем случае, с полвека.
-Тогда сделай, примерно, девятисотый год – хочу понять, как она начиналась, наша Русь. Тур, мне удастся это узнать?
-Удастся, брат, удастся.
-Еще хочу встретиться с князем Игорем.
-Это, у которого Ярославна плакала? – рассмеялся Артур.
-Игорь, у которого Ярославна плакала жил на триста лет позже, а у этого Ольга была.
-Всё это мелочи. Слушай дальше. Как ты должен одеться, что бы не слишком их шокировать?
-Ты все до мелочей продумал! – восторженно вскрикнул Иван. – В джинсах там действительно показываться не стоит. Так у тебя есть белая рубашка?
-Есть, в шифоньере посмотри, но они все будут тебе велики.
-Мне как раз такую и надо, - задумчиво произнес младший брат, доставая рубашку, - косой ворот – то, что надо. Пуговицы, конечно, следовало убрать, но пусть остаются. Так, а брюки у тебя белые есть?
-Есть, но почему ты хочешь быть во всем белом? Думаешь – у них там мода на белое?
-Нет, - рассмеялся младший брат, - думаю, у них со стойкими красками проблема. Так, брюки. Их придётся обрезать.
-Режь, - улыбнулся Артур, - мне для этого эксперимента всего гардероба не жалко.
Иван безжалостно искромсал новые брюки брата, подгоняя их под свой рост и, удовлетворенно взглянув в зеркало, произнес:
-Надо что-то с обувью придумать. О, придумал! Мне надо на минутку домой сбегать.
Через полчаса Иван вернулся в своих жокейских сапогах, и гордо произнес:
-И ходить удобно и лохмотья, от не совсем удачной подрезки, уберу.
-Ты, брат, словно из сказки об Илье Муромце.
-Илья Муромец на сто лет позже родился.
-Он действительно был? – удивился Артур.
-Да. Примерно, тысячу лет назад. За это тысячелетие его подвиги очень сильно приукрасили, но такой богатырь был в действительности.
-Ладно, давай дальше, а для этого послушай небольшую лекцию по психологии. Ты знаешь такого древнегреческого философа Сократа?
-Он ещё сказал, что существуют лишь идеи, а предметы – бледное отражение этих идей.
-Он прав, если вместо идей поставим мысли. В прошлое я отправлю твои мысли, и там они материализуются. Ты будешь таким, каким себя представляешь. В принципе, сможешь внушить себе, что ты великан, но в действительности это нереально – твои мысли сами нарисуют твой образ. Ты парень умный и достаточно сильный, даже на фоне древнерусских богатырей не потеряешься, хотя ростом они тебя будут превосходить.
-Брат, здесь я вновь с тобой не соглашусь – за последнее тысячелетие рост людей увеличился сантиметров на двадцать, думаю, легендарный Илья Муромец был ростом не более метр восемьдесят.
-Тогда, со своими метр шестьдесят пять, ты у них будешь – выше среднего. Ладно, пошли дальше. Что ты должен с собой взять? Думаю, не помешает газовый или травматический пистолет.
-Нет, Артур, - твердо произнёс Иван, - оружие я туда брать не буду. Возьму, что-нибудь простое, но полезное, например, спички.
-Что у них там спичек, что ли нет?
-Тур, ты в истории совсем не соображаешь. Спички изобрел девятнадцатилетний химик из Франции Шарль Сориа в тысяча восемьсот тридцать первом году, каких-то двести лет назад люди обходились без них.
-Как хочешь, считаешь, нужно взять спички – бери. Еще что?
-Хочу взять какой-нибудь антибиотик, например, пенициллин. Другие болезни они наверняка умеют лечить, а от гангрены люди умирали даже семьдесят лет назад.
-Возьми в аптечке – там и другие крутые лекарства имеются. Захвати там, в шифоньере, сумочку на пояс. Не в руках же все это будешь таскать.
Иван надел пояс и положил в него коробку спичек и самые ценные лекарства, в основном антибиотики.
-Ваня, я вот что думаю, - улыбнулся Артур, - в серванте, шоколадные конфеты «Белочка», возьми несколько штук. Подобной сладости дети там, точно, не пробовали.
Младший брат положил несколько конфет.
-Пожалуй, этого хватит. Если я там побываю, то пусть обо мне помнят, как о мирном человеке.
-Ваня, я думаю, природа устроена так, что подобные визиты стираются из памяти людей, иначе весь ход истории нарушится. Например, все знают о неопознанных летающих объектах, но что-то внятное о них вспомнить не могут. А ведь это визиты из будущего.
-Может ты и прав.
-Тогда, как научный руководитель эксперимента, - Артур рассмеялся, но смех получился совсем невеселым, - даю тебе два часа на гигиенические процедуры и обед.
Старший брат пожал руку лежащему в «машине времени» кузену и опустил стекла. Ване стало страшно, но он, стиснув зубы, сохранял спокойствие. Машина тихо загудела и вдруг, словно ветер ворвался в голову парню, он пронизывал каждую клеточку его мозга, выветривая оттуда мысли. И, когда последняя из них покинула его голову, он потерял сознание.
Я в прошлом
Ночь. Холодная сырая трава. Слышна речь, русская, но странная, непонятная:
-Вот, вот он.
-Одёжа странная – чужестранец, похоже.
-А как он здесь очутился?
-Хлопец, хлопец, ты живой?
Кто-то стал бить Ваню по щекам, и от этих ударов он проснулся окончательно, сел и стал крутить головой.
-Давайте его ко мне отведем, - произнес один из мужиков, - червень месяц прохладный – хлопец совсем замерз.
Его подняли и куда-то повели. Ясный разум постепенно возвращался к нему:
«Неужели получилось, и я в прошлом. Они упомянули месяц червень, значит сейчас июнь, ночи еще холодные - то та я замерз. Куда меня ведут? Какой маленький домик».
-Ратша, помоги мне завести его в хижину, - произнес один из мужиков.
Рассветало, и Ваня заметил, что они, действительно, невелики ростом, и один из них ниже его.
Его завели в избу и посадили на лавку. Второй провожатый, попрощавшись с хозяином, вышел. Мальчик разглядел избу. Она была маленькая, на крохотных окнах был натянут бычий пузырь, через который едва пробивался свет.
Из-за печи вышла женщина в длинном сарафане из грубой материи, за подол которого держались две маленькие девочки, одетые в какое-то тряпье.
-Любим, кто это?
Потому, что ударение было поставлено на второй слог, Иван понял – это имя хозяина.
-Не знаю. Нашли его с Ратшой на полянке. Он весь замерз.
-Напои его кипяточком с травами, он и отойдет, а я пока поесть приготовлю. Странный он какой-то.
Мужчина поднес к губам Ивана деревянную чашку, тот отхлебнул глоток пахучей жидкости и почувствовал, как по жилам растекается тепло.
-Говорить-то умеешь? – спросил Любим.
-Да, спасибо!
-И говор у тебя странный, - удивился хозяин и сурово спросил, - с миром или со злом к нам пожаловал?
-С миром, - улыбнулся Иван и, достав две конфеты, протянул их девочкам, - возьмите.
Девочки спрятались за мать, но детское любопытство тянуло к незнакомцу. Наконец, старшая, отважившись, схватила конфету и вновь спряталась за мать. Младшая тут же последовала её примеру.
-Я действительно чужестранец, - начал рассказ Иван, наблюдая, как дети любуются красивой обложкой странного для них предмета, не подозревая о содержимом, - волей случая попал в ваши края и даже не подозреваю, где нахожусь. Хочу у вас об этом спросить, люди добрые.
-Ты в Новгороде, самом великом городе на Руси.
-А, кто правит в вашем славном городе? – Ваня с каждым словом все более и более понимал этот древний, но такой родной язык.
-А правит в нем князь Олег, по прозвищу Вещий.
«Так, значит, попал я туда, куда и хотел. Правда, Рюрик уже умер. А, сколько же лет Игорю? Во всех источниках дата его рождения расходится лет на десять. Вернее, её совсем нет – можно лишь догадаться по хронологии событий».
-Я слышал, у вас есть и молодой князь? – немного подумав, спросил Иван.
-Есть Игорь, как раз твой ровесник. Тебя надо ему показать – пусть сам решает, что с тобой делать. Ты уж не обижайся.
-Я и сам хотел вас об этом попросить.
-Вот и ладно.
Совсем рассвело, и Иван внимательно рассмотрел, чем занимаются дети, а они все еще играли с конфетами, внимательно их, рассматривая и с удивлением обнаруживая, что они становятся мягкими. Ваня подозвал младшую девочку и развернул ее конфету:
-Ешь, она очень вкусная.
Девочка недоверчиво смотрела на коричневый прямоугольник, не решаясь взять его в рот, наконец, наморщив лобик и зажмурив глаза, откусила небольшой кусочек. И вдруг ее глаза расширились от восторга, она торопливо затолкала всю конфету в рот и зачмокала от удовольствия. Её старшая сестра быстро развернула свою и тоже отправила в рот.
Прошло несколько минут и они, намного пошептавшись, подошли к Ване и в один голос попросили:
-Дядя, дай ещё.
Иван достал все конфеты и разделил между девочками, а последние две протянул родителям:
-Попробуйте – это сладость, вам едва ли удастся попробовать её еще раз.
Парень смотрел на девочек и мысленно проклинал себя за то, что не мог взять из своего времени каких-нибудь игрушек или побольше сладостей.
Хозяйка, между тем, накрыла на стол и Ивана усадили на почетное место. Еда состояла из желтых долек слегка сладкого овоща, приправленного салом и луком.
-Чужестранец, ты никогда не ел репу? – перехватив его взгляд, спросил хозяин.
-Так это и есть репа!? – удивленно воскликнул мальчик.
Он слышал сказку «Репка», но что она собой представляет, узнал, попробовав её в далеком прошлом, куда попал самым невероятным образом.
продолжение
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:12 | Сообщение # 26 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Владимир Янушевский. "Тем летом в Вызу"
Тем летом в Вызу
(Овальная беседка)
Теперь, спустя десять лет, я определённо могу сказать, что всё началось с этой беседки. Все мы порознь неоднократно проходили мимо неё, всем наверняка хотелось войти вовнутрь, но дверь всегда был на замке, так что оставалось лишь через большие стёкла разглядывать внутренность этого странного и одновременно простого помещения с овальным столом посередине, в точности повторяющим форму самой беседки, вдоль стен которой тянулись решётчатые скамьи, на одной из которых лежала пачка пожелтелых газет, а над решётчатыми спинками располагались высокие, до самого потолка, окна, которые сплошь следовали одно за другим. Можно сказать, стены были стеклянными, и одно окно, ничем не отличающееся от других, принадлежало двери, то есть дверь почти вся была стеклянная и закрыта на замок: в щель был виден блестящий язычок врезного замка, надёжно замкнувший дверь.
Все мы, конечно же, неоднократно встречали друг друга то тут, то там – как бы знали уже всех, как все друг друга знают, не будучи знако-мыми, в любом маленьком курортном городке. Во всяком случае, я уже узнавала Павлика и Никиту, которые всегда были вместе, даже за девушками ухлёстывали вдвоём, – знала их по именам, потому что они громко, во весь голос, обращались друг к другу, знала и Андрея – его нельзя было не заметить: он всегда был один, сторонился всякого общества, старался быть незаметным и тем самым обращал на себя внимание.
Теперь мне кажется, что до нашего действительного знакомства мы встречались именно возле беседки. Мы догадывались, что беседка нахо-дится на территории какого-то ведомственного пансионата, в котором никто не жил, хотя был разгар сезона, добротные коттеджи были пусты и угрюмы, забора вокруг них не было, но территория, несомненно, существовала, на что указывали кем-то регулярно подметаемые дорожки и подстриженные газоны.
В тот день все мы оказались вблизи беседки как раз тогда, когда неожиданно хлынул ливень, и мы, не видя вблизи других укрытий, инстинктивно метнулись к беседке, непонятно на что надеясь: дверь-то на замке! Порой мне даже кажется, что к тому времени все мы были уже знакомы-перезнакомы, хотя этого, конечно же, никак не могло быть. И тут кто-то из нас, кажется, Павлик, сказал:
– Смотрите, дверь-то открыта.
Впрочем, нет, Павлик т а к не мог сказать., потому что даже во время общего разговора Павлик говорил, преимущественно обращаясь к Никите, неизменно называя его «шефом». Скорей всего, он сказал:
– Шеф, дверь-то открыта.
– Не открыта, а взломана, – поправил Никита.
Так мы очутились в беседке и стали наперебой с возмущением говорить о том, что какой-то негодяй сломал замок, хотя, если честно, следовало бы поблагодарить неведомого негодяя за то, что помог нам укрыться от дождя, но мы ругали его, на чём свет стоит, обрадованные случаю поругаться и вообще поговорить. Беседка вдруг объединила нас и чудесным образом сделала ужасно откровенными.
С тех пор я не была в Вызу десять лет. События, разыгравшиеяся в этом курортном городке на севере Эстонии летом 1980 года, надолго выбила меня из накатанной колеи привычного отпускного времяпрепровождения. А ведь как всё было отлажено!
Некоторые мои знакомые в ожидании отпуска радуются и паникуют. Радость-то, она понятна, а вот панику вызывает вопрос: куда, собственно, поехать отдыхать? В самом деле, куда? Хорошие путёвки достать ох как непросто, но ещё труднее получить отпуск в соответствующие путёвкам сроки. Потому как путёвки нам даёт профсоюз, а отпуск предоставляет администрация. Но мне такие проблемы были неведомы. Меня всегда ждала моя комната в опрятном дачном домике, окружённом соснами. Надо было лишь заблаговременно оповестить о времени моего приезда хозяйку дома Линду Арнольдовну, высокую сухопарую эстонку, которая обычно встречала меня, с надменным видом стоя за калиткой и брезгливо затягиваясь дымом короткой сигаретки с белым фильтром. Да, вспомнила: «Новость» – так назывались дешёвые сигареты, которые она курила...
Когда-то в начале 60-х или даже ещё раньше возникла мода на Прибалтику. Пресыщенная черноморскими курортами московская номенклатурная знать потянулась сюда в поисках западной экзотики. Никакой экзотики тут, конечно, не было, зато были чистота и опрятность приморских городков и посёлков, подчёркнуто вежливое обслуживание в магазинах и кафе, вкусная и дешёвая еда. И никаких тебе очередей, столпотворений и всякого рода людских скопищ. А москвич готов дорого заплатить за то, чтобы две-три недели в году отдохнуть от сутолоки и толкотни. Когда Юрмала, Паланга и Пярну были освоены, а дачный фонд этих городов оказался забронированным постоянными и состоятельными клиентами на много лет вперёд, так что новичку, даже если он привозил в багаже собственную свою раскладушку, негде было приткнуться, – тогда публика по-демократичней устремилась в небольшие приморские посёлки. Все эти физики-лирики, инженеры и технологи, а также незамужние учительницы, давно освоившие крымские сараи и курятники, дерзнули вкусить прибалтийских пляжей с их неправдоподобно белым песком, скупым солнцем и прохладной, а то и просто холодной водой.
Меня тоже угораздило попасть в эту вторую волну паломников на янтарное побережье, когда я, выйдя из поезда на станции Тапа, чтобы купить каких-нибудь пирожков, увидела полупустой автобус, водитель которого обещал отвезти в райское место. Метнувшись обратно к вагону, я схватила чемодан и, в чём была – в дорожном легкомысленном халатике – рванула в автобус, который привёз меня в Вызу – то ли городок, то ли посёлок. И я сразу же решила, что нет для меня отныне лучшего места на Земле, чем Вызу, и что я буду отдыхать здесь каждое лето до самой старости. Но судьба распорядилась по-иному, и то угарное лето 1980 года, когда я с невыразимым облегчением вырвалась из помпезной, заполненной милиционерами и комсомольскими работниками олимпийской Москвы, оказалось последним летом, которое я провела в Вызу. Вернее, я думала тогда, что последнее, и не бывала в доме под соснами много лет, перестала писать Линде Арнольдовне. Но тут вновь судьба, приняв обличье председателя месткома нашего института Н.И. Тюликова, возвратила меня в ту точку пространства, где я некогда испытала невыразимое блаженство, а потом пережила тяжелейшее потрясение.
Приближался очередной отпуск, я ждала его спокойно, даже равнодушно, никуда не собиралась уезжать. Надо было сделать ремонт, посетить терапевта и стоматолога, но где-то в середине последней предотпускной недели вдруг ощутила невыразимую тоску, временами сменяющуюся лихорадочным, с дрожью рук и зубовным перестуком, состоянием – тем возбуждением, которое всегда охватывало меня накануне ЧЕГО-ТО. Справиться с этим было невозможно, я махнула на всё рукой и помчалась к Н.И. Тюликову, ни на что, конечно, не надеясь. Выслушав мою сбивчивую и наивную просьбу, больше, впрочем, похожую на требование, Тюликов порылся в ящике стола и молча протянул мне голубой квадратик бумаги, прыгающие буквы на котором неожиданно слились в слова: дом отдыха «Вызу».
– Никто не хочет нынче в Прибалтику ехать, – сказал равнодушно Н.И. Тюликов, глядя в окно. – Неспокойно там.
Зато я моментально успокоилась и всё для себя сразу решила. Всего одна ночь на вагонной полке, и я – в Эстонии, на станции Тапа. Затем полтора часа в дребезжащем «ЛАЗе», и вот уже между сосен замелькали приземистые кирпичные коттеджи и лёгкие деревянные домики дач.
За десять лет здесь мало что изменилось. Только тогда, летом 1980-го, на каждом шагу в глаза лезли олимпийские эмблемы: добродушный, но неуклюжий, сильно откормленный медвежонок, перетянутый широким поясом с пряжкой в виде пяти позолоченных колец и стилизованный, мягкий силуэт Кремля, составленный из плавных линий, в основании которого покоились всё те же олимпийские кольца. Эмблемы были повсюду: на стёклах автобусов и магазинов, на фанерных щитах по сторонам дорожек, проложенных вдоль береговой линии, по которым совершали утренние пробежки трусцой московские толстяки, а ещё – на пляжных кабинках для переодевания, на махровых полотенцах, что продавались в местном магазине Курортторга...
Овальная беседка тоже сохранилась, я заметила её ещё из окна автобуса, и потому первым делом, быстро оформив документы у администратора и бросив чемодан в номер, отправилась к морю. Я шла по шуршащей от моих шагов дорожке, мысли мои перескакивали с одного на другое – я о чём-то думала, что-то вспоминала, с трудом осознавая то, о чём думаю и что вспоминаю, смотрела по сторонам, мало что при этом замечая, потому что глаза вдруг отчего-то стали ужасно близорукими, невозможно было ни на чём сфокусировать взгляд, пока не остановилась, вздрогнув от неожиданности, перед беседкой. Я не ожидала, что дойду до неё так быстро. Глаза мои видели теперь ясно и отчётливо, беспощадно отчётливо, так что я даже немного прищурилась, приспустила ресницы. Дверь в беседку была отворена, а внутри – никого. Я облегчённо вздохнула, мне было очень важно, чтобы там никого не было, и вошла внутрь. И сразу почувствовала спиной, что замок грубо взломан, на полу у порога валялись свежие древесные отщепы, на косяке виднелись следы топора, потом услышала частый стук дождевых капель по жестяной крыше, хотя светило солнце, ус-лышала голоса, звучащие здесь десять лет назад. Беседка, чудесным образом сделавшая нас тогда ужасно откровенными, продолжала творить чудеса. Я нисколько не сопротивлялась ей, я мчалась, точно в кабине фуникулёра, летела, падала вниз, опрокидывалась на спину, видя, как за стёклами мелькают годы, все прошедшие десять лет, и, закусив губу, думала о том, какое это ужасное свойство людей – способность помнить и вспоминать. Ужасное...
Мы вошли в беседку, уселись на решётчатые скамейки и стали с возмущением говорить о том, что какой-то мерзавец взломал дверь. Дождь усилился, перешёл в ливень, по стёклам беседки потекли струи воды.
– Столько стекла зря пропадает, – с ядовитой усмешкой заметил Никита.
Оглядевшись, я поразилась его едкой наблюдательности: действи-тельно, на стекле беседки не было ни одной олимпийской эмблемы.
– Стекло и должно быть чистым, – задумчиво произнёс Андрей и отчего-то закашлялся. Я впервые слышала его голос. Говорил он негромко, но звонко, как подросток. – Иначе это не стекло.
– Не согласен. Олимпийские мишки тут были бы по делу, – назида-тельно заметил Павлик. – И лозунг над входом: «Быстрее! Выше! Силь-нее!» Просто и со вкусом. Лозунги – моя слабость. Я их коллекцио-нирую. Пока ехали в Москву из Самары, пардон, – из Куйбышева, Никитон на верхней полке детектив читал, а я неотрывно смотрел в окно и читал лозунги. По этой причине в туалет всего два раза выходил. Между прочим, насчитал сто семнадцать штук. Страшное дело! Причём это только на одной стороне железнодорожного полотна. И, заметьте, только в дневное время. Ночью я, простите, дрыхнул.
– Ну и как, удалось пополнить коллекцию? – поинтересовалась я.
– Нет. Ни одного раритета. Банальщина. Только кое-где знаки пре-пинания отсутствуют. С перлами нынче туго.
– А что, в вашей коллекции есть перлы? – не унималась я.
– Сколько угодно. Вот, например: «Советские люди – вечные строители коммунизма». Лапидарно, а? Меня после первого курса в стройотряд родина призвала, и вот там, в райцентре на здании Дома культуры, я этот лозунг и усёк. Впечатлился! С тех пор и коллекциони-рую.
Дождь не переставал, низкие облака приблизили сумерки.
– Граждане, а ведь если нас тут обнаружат ответственные работники санатория, то подумают, что замок сломали мы. – Кажется, это сказал всё тот же Павлик.
Впрочем, Павлик так не мог сказать. Он говорил на сочном улич-ном сленге, странной смеси языка уголовников и технарей: «лафа», «лажа», «клёво»... Ну, в том смысле, что если нас тут застукают, то поднимется большой кипеш, и тогда нам – хана. Прямой и светлый путь на зону. «С первого путю поезд идёт в Воркутю...»
Какие они ещё сопливые, эти ребята, совсем дети, – подумала тогда я и тут же сама ощутила в душе противную тревогу. Перед глазами сам собой возник классический образ милиционера.
– С детства панически боюсь милиционеров, – признался вдруг Андрей и осекся, наткнувшись на презрительный взгляд Никиты.
Впрочем, он тут же пересилил себя и заговорил вновь:
– Как увижу на улице золотые пуговицы на сером и красный нимб над головой, так сразу цепенею и мысленно начинаю давать показания. Во мне живёт постоянная готовность оказаться виноватым.
– Сочувствую, старик, – с неподдельной теплотой отозвался Павлик. – Я всего раз в ментовке кантовался, но до сих пор по ночам кошмары снятся. Страшное дело! Выхожу как-то раз из кабака и – в дверь не вписался: ну, покачнулся просто. А там за углом «воронок» стоит и мент в очках сечёт, кто как ходит. У нас в Самаре возле каждого ресторана «петушок» паркуется – скажи, Никитон! – обратился он к Никите. Тот кивнул. – Стоит хиляк лягавый в очках и требует, чтоб подошёл. Ну, я, естественно, послал его к близким родственникам, слышу: «воронок» фрр-фрр за мной по пятам, сгребли и – в клоповник.
– Сожалею, но сам я подобных приключений никогда не имел. С властями не конфликтовал. А страх во мне живёт. Стыдно признаться, но боюсь не только милиционеров. Боюсь всевозможных инспекторов, инструкторов, референтов, даже секретарш. Робею перед любым начальством, хотя сам по должности – какой-никакой начальник.
– А где вы работаете, Андрей? – спросила я.
– Где работаю? – Он замялся. – В одной конторе. Бумажки сортирую, мух ловлю.
– Ещё один коллекционер. И много удалось наловить? – Я вдруг поймала себя на том, что вопросы задаю одна я, и гаденькое чувство досады закопошилось, заёрзало в душе. Что это я всё выспрашиваю у этих мальчишек? Что они знают о жизни? Что пережили? Самоуверенные хлыщи, разве им придёт в голову спросить о чём-нибудь даму. Даже не поинтересовались, как меня зовут. И я тоже хороша: забралась с ними в эту дурацкую беседку – дверь сломана, пустые бутылки в углу, – в самом деле, могут быть неприятности.
– Евдокия Саввишна! – Я вздрогнула. Это сказал Андрей. – Почему вы ездите отдыхать в Прибалтику?
– А почему вы думаете, что я сюда регулярно езжу? – Холодно ответила я. И подумала: «откуда он знает моё имя?» Изумившись, я слегка запаниковала. Дамское моё самолюбие вздулось и встопорщилось.
– Не думаю, а предполагаю. Хотя я и не сказал «регулярно».
Больше всего меня раздражают люди, которые если не читают мои мысли, то хотя бы догадываются о том, что я тщательно скрываю от других. Или ловят меня на слове. Тогда как ловить на слове следовало мне, ведь я правильно поняла его вопрос: «ездите» означает многократно повторяющееся действие, то есть «регулярно». Он пристально смотрел на меня и ждал, что я скажу. «Да что же это такое» – мысленно возмутилась я ещё больше, но в следующую секунду устыдилась своего гнева. «Ведь глупо же, ох как глупо» – и я попыталась взять себя в руки. Ответила уклончиво:
– Не люблю жару.
– Шеф, а мы зачем сюда приехали? – встрепенулся Павлик.
– За контрабандой, – не задумываясь, ответил Никита.
– Так её , – начал было Павлик , – на Дерибасовской делают...
– Это верно, жара расслабляет. – Андрей отнюдь не склонен был шутить. – Жара нагоняет лень и апатию. Вы заметили, что все русские революции совершались в холодное время года?
– Заметили, – охотно согласился Павлик. – Решено! Остаёмся тут до осени: как только похолодает, немедленно поднимем мятеж, затем замутим чего-нибудь посерьёзнее. Беседка теперича наша: отныне здесь штаб революции.
– «Комиссары – в чёрных кожаных тужурках...» – негромко, но проникновенно, с точно выверенной гармонией пропел Никита.
– А клёвая у вас, Евдокия Саввишна, штормовка, – ни с того ни с сего осклабился Павлик.
«Вот, баба-дура!» – ругнула я себя. Штормовка у меня была действительно «клёвая» – нестандартная, без капюшона, зато с кокетливым, соблазнительно-завлекательным воротником, в основании которого я собственноручно вышила красными нитками-мулине: «Евдокия Саввична». Фамилия у меня распространённая – Долгова, а вот имя – редкое. Иногда воротник сам собой поднимался, открывая нескромным взорам сакраментальную надпись.
«Бабы вообще дуры, – подумала я, великодушно простив себе свою оплошность. – То подол задерётся, то воротник встопорщится. Или не дуры?»
Я вернулась к себе в номер, включила телевизор и стала перекладывать вещи из чемодана в шкаф. На телеэкране две недоразвитые девицы мяли друг дружке груди, целовались, скалили зубы, потешно закатывали глаза, извивались и так причудливо сплетались, что иной раз какая-нибудь из них по ошибке кусала часть своего собственного тела. Но звука не было. «Финское телевидение, – догадалась я, – акт лесбийской любви». Затем лесбиянки уменьшились в размере и переместились в левый верхний угол экрана, а на переднем плане возникли ведущие дневного шоу, он и она, которые, со снисходительными улыбками – все мы, дескать, дети Адама и Евы, все имеем слабости, – принялись беззвучно лопотать – то ли коммен-тировали только что виденную мною сцену, то ли готовили переход к следующему сюжету. Экран имел выпуклую поверхность и округлое, почти овальное очертание; я выдернула шнур из розетки и пошла в ванную комнату. Включила свет, пустила воду. Лёгкая голубая ванна имела форму всё того же пресловутого овала. «Да что же это!..» Но делать было нечего, я погрузилась по самую шею в тёплую блаженную влагу, закрыла глаза и поплыла, поплыла, чувствуя, как молодею, как теряю годы. Приближаясь к олимпийскому 1980-му, вспомнила Гераклита: «нельзя войти дважды...» Как сказал бы Павлик, «...в одну и ту же лужу.» И не войти – сесть!
продолжение
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:13 | Сообщение # 27 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Сигида Александр Иванович
Рыжая
где ты прятала – душа – конопушки рыжие?
(то ли глаз дурной мешал то ли чернокнижие)
Я бы – милая – помог разобраться с порчею
(только бросили в залог благодарность волчую)
Я бы боль твою унял – оборвал стенания…
(незаслуженная брань хуже заклинания)
Как ты впуталась – краса – в замыслы двурушные?!
(обуздать смогла коса кудри непослушные:)
Посодействовать князьям выпала оказия
( без доверия нельзя сгладить разногласия)
Я бы походя отвел домыслы облыжные
(преждевременно обрел погляды булыжные:)
.............................................
Святослав (триптих)
Война за мир
Святослав оттер клинок от горячей крови
( Вова – маменькин сынок и фанат любови)
он при скрежете мечей затыкает уши –
обожает дух свечей: (нож ему не нужен?!)
сотоварищи в ночи загоняют зайца!
( калачи да куличи – крашеные яйца…)
на решительную речь опускает лапки…
( или с жалобами бечь к богомольной бабке?!)
Ты спроси ее – «гроза запаслась слезами?»
(подзакисшие глаза тешит образами)
милосердием не смыть сором с поля брани
(мне навеки не забыть Коростень и бани…)
Вместо мести
поднимается ладья по крутому спуску
(получи – дары – родня; «поцелуй» - в нагрузку)
натопивши жарко печь! – ( на чужое – падки –
доверяете стеречь сапоги да тряпки?)
притомилася гульба – голоса все глуше…
(улыбается судьба ключнице Малуше)
хватит жалоб да нытья – что пустые байки?
(сладят втемную братья – не помогут няньки)
вероломные гонцы пусть уносят ноги
(получили «храбрецы» жуткие ожоги…)
(благодарность и хвала снадобьям и травкам)
а в палатах – мал мала – семеро по лавкам!
Послание
(летописцы не правы выправляя речи)
Говорил – «иду на вы» - накануне сечи
поквитаемся дабы не замали славу
(ценим вещие дубы и живем по праву)
Не отходим от добра и добра не ищем
Нашу честь нельзя забрать ибо честь – не пища)
от обиды только лязг и зубовный скрежет
(взяли веру про запас?) – воровство не тешит…
обзывать людей скотом – никакого толку
(сожалеют пусть о том славные потомки)
мстит за прошлое герой вольно и невольно
разногласия другой сгладит полюбовно
***
Волк кусает Красно-Солнышко…
Володимир – отворяй!
(я твоей надежды зернышко –
повторяя – повторяй…)
сколько русского веселия
в винопитии – беда!
что для князя недоверие?
(выбор веры – ерунда…)
наполняется владычеством поле дикое – к беде
князь пожертвует язычеством
(кто-то ходит по воде)
из купины не ко времени
раздаются голоса
поводырь для роду-племени
повторяет чудеса
мы глаза до боли вылупим
чашу поднося к устам
(горе выпил – волю вылепил
вероломный волкодав)
Преодоление идеологии
ох, ты скатерть – самобранка,
замусолены края!
выставляй харчи, славянка
будем живы ты да я.
хочешь – песню заиграем –
мед и пиво потечет
хочешь, краля, погадаем –
наше счастье – «нечет – чет»…
принимай купца, хозяйка,
или – запросто – уйду!
красноречие иссякло
карамелькою во рту)
выступает белолица
торгаша вгоняя в жар
«ты гляди – какая птица –
покажи-ка свой товар.
молоко – за эти боты?
что – бубенчики? – за мед?!
сапоги – не скороходы
и ковер – не самолет…»
осушила чашу залпом –
«лучше пой или пляши!»
над его нехитрым скарбом
посмеялась от души
***
Тор выберет другую дубину и трубу
громили на сухую хваленую трубу
от вечера до ночи хваленое «ура»
росой полило очи – давили что хула
из утреннего гула бросающего в дрожь
по прихоти авгура стеной пролился дождь
запели стрелы – струны (играя на заре
Перун выводит руны на каменном челе)
грозою оглушая весь сад и огород
бессмертная дружина готовится в поход
Выжигает
Научились – молча – ждать.
Молча смазали колеса.
Обсуждать – не обсуждать:
Нет подобного вопроса
Изнутри – огнем – печет…
Эх, Добрыни да Олеги…
Предоставили «почет»
Святославу печенеги
Квиты
черные сотни мыслей…
так извести – (вконец!)
силы какие вызвал
и подавил чернец?
(там легионы смелых
участь земли вершат)
белые кости белых
в черной земле лежат
сколько в расколе разных –
я бы сказал – мастей…
красные морды красных
и никаких гвоздей!
Ближе
(положили родных братьев –
Гроб из кипариса)
запятнали кровью платье
Глеба и Бориса
вожаком овечьей стаи
выбирают волка
ни во что они не ставят
козни Святополка
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:14 | Сообщение # 28 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Стефаненкова Анна Андреевна и Былкова Наталья Васильевна
Размышления о Святославе
Cлавим, славим Святослава,
Сына Игоря и Ольги,
Жизнь твоя как пепел, лава…
Жаль, так правил ты недолго…
Твой облик запомнить, наверное, просто...
Глаза голубые, ты среднего роста,
Довольно был строен и очи суровы,
Шикарны усы и густы твои брови
Продолжал он дело родителей
По слиянию русской земли,
Для вятичей стал покорителем,
И смолкли на время враги….
Как правитель государства
Мало думал о народе,
Славу получить пытался
Лишь в военном он походе.
Правнук Вещего Олега,
Храбрый полководец русский,
Мечтал ты с детства о победах:
Сравнить ли нам войну с искусством?
Помнят травы, помнят воды...
Про Дунайские походы!
Враг гепарду был не рад,
Даже славный Цареград!
В одной стороне- кровь и кошмары…
Здесь, как извесстно, страдали хазары ,
В другой -море стонов и пожары,
От князя страдали даже булгары.
Возвращаясь домой по рекам,
Князь в засаду попал к печенегам,
И здесь сказалось коварство греков,
Отмстивших ему за победу..
Прошли года, прошли века…
Его не меркнет слава!
Историю мы чтим свою
И князя Святослава!
Язычник, воин иль гепард…
Твои походы, битвы, сечи..
Ты в нашем сердце навсегда,
А подвиги- навечно!
Стефаненкова Анна Андреевна, 16лет. Россия,
Былкова Наталья Васильевна, 17 лет
учитель: Шибанов Александр Владимирович, (МКОУ гимназия № 2 города Кирово-Чепецка)
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:14 | Сообщение # 29 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Родослав Веосемиф
Перуну.
Грометворение небес
Шатнуло тёмный небосвод,
И дождь невиданных чудес
Оков раскрыл потоки вод.
Земля была орошена
Печалью спящей синевы,
Со вдохом тяжким приняла
Подарок с ясной высоты.
Глотнула, ликом просветлев,
И улыбнувшись Перуну,
Сумела зной преодолев
Дать плодоносия руну.
Живою краскою расцвёл
На ней великолепный Рай,
Здесь Родину отец обрёл,
Мне дав в наследство этот край.
Беречь его обязан я,
Хранить от нечестивых дум,
Не пропускать сюда врага,
О, упаси меня Перун!
Тебе, наш светлый Праотец,
Мы славу к небу вознесём.
Творенья Твоего венец
От искажения спасём.
Какой бы говор не имели,
Каким б оружьем не владели:
Иль саблею турецкою,
Иль алебардой шведскою,
Покуда мир этот живёт,
И в русле времени течёт,
Мы в сердце будем Русь хранить,
И узы братства наши чтить.
Перун, путь праведностью освети,
Войска к победе приведи,
Вероумудрие Дажди,
Грометворение яви!
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
| ГРУМДАС | Дата: Пятница, 24.06.2011, 19:14 | Сообщение # 30 |
|
Генералиссимус
Группа: Пользователи
Сообщений: 805
Поблагодарили: 11
Репутация: 4
Статус: Offline
|
Кучер Светослав
Светославу Хороброму
С хохолком на мудрой голове
Светослав спит под открытыми небесами на траве.
Под головою лишь конское седло
И ему уютно и тепло.
Всегда он в бой идти готов,
Всегда мы в его надёжных руках.
Останется враг без зубов,
Бо русская сила в наших с ним телах.
Вера христианская - юродство есть,
Еврейский паразит был уничтожен.
За то ему - хвала и честь.
Мы хотим на него быть похожими.
Он не боится природных стихий,
Ведь посланец наших Богов.
Мы сочиним песни и стихи,
Чтобы его дух вернуться был готов.
Я знаю, что воевал он немало,
И Хазарскому Каганату хребет сломал,
Убив еврейскую осу а, не отрезав жало
Дабы враг рабов не набирал.
РАТНАЯ ДОБЛЕСТЬ РУССОВ и ПОСОБИЕ ДЛЯ ГЕРОЯ
|
| |
| |
